Ронен Бергман - Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций

«После отступления из Ливана (в 2005 году) Асад не перенесет второго такого разочарования, – сказал Хейден. – Из-за своей слабости он захочет продемонстрировать силу и ответить врагам войной» [1470].

Даган придерживался прямо противоположной точки зрения [1471]. «Необходимо посмотреть на все это глазами Асада, – говорил он. – С одной стороны, он всегда хотел достичь стратегического паритета с Израилем и для этого заполучить ядерное оружие. С другой стороны, Башар аль-Асад всегда предпочитал не вступать с нами в прямую конфронтацию. Более того, если бы он начал военные действия после бомбардировки объекта, это разоблачило бы существование атомного реактора, то есть факт того, что он построил его, нарушив Договор о нераспространении ядерного оружия, под которым стоит его подпись. О строительстве реактора не знали даже его русские союзники… Если атаку на реактор провести тайно и полностью закрыть для прессы информацию о ней, чтобы не раздражать Асада, он ничего и не предпримет».

Итоговое решение было принято на встрече с президентом США, которая по соображениям секретности состоялась не в Западном крыле Белого дома, а в Желтой овальной комнате жилой части, чтобы данные о встрече не попали в открытый список официальных мероприятий президента [1472].

В пользу американской бомбардировки реактора был настроен только вице-президент Чейни, утверждавший, что США должны пойти на нее для того, чтобы послать мощный сигнал не только Сирии и Северной Корее, но и Ирану.

Госсекретарь Райс признала, что сирийский ядерный реактор угрожает существованию государства Израиль, однако не считала, что США должны вмешиваться [1473]. Хейден ясно дал понять, что, хотя строительство реактора продвигалось, Сирия была еще далека от создания атомной бомбы.

Увязший в двух войнах в исламских странах Буш вынес заключение: «Из того, что Майк (Хейден) только что сказал мне, следует, что непосредственной угрозы сейчас нет, поэтому на бомбардировку мы не пойдем» [1474].

Израилю оставалось полагаться только на себя [1475].

Атомное оружие в руках сирийцев, безусловно, стало бы угрозой самому существованию Израиля. Но аналитики АМАН согласились с Хейденом и предупредили Ольмерта, что осуществление атаки на Сирию без прямой предшествующей провокации с ее стороны могло бы привести к жесткому военному ответу Асада. Напротив, Даган советовал бомбить объект немедленно, еще до запуска реактора. «Государство Израиль не может потерпеть того, чтобы страна, с которой мы находимся в состоянии войны, заполучила ядерное оружие», – сказал он.

Даган сделал серьезную ставку. Если бы он оказался неправ, открытая война с Сирией все равно могла бы окончиться победой Израиля, но такая победа стоила бы тысячи жизней. Однако, несмотря на огромные риски, благодаря личной харизме Дагана, его уверенности в себе и прошлым успехам, его точка зрения победила.

В 3:00 в четверг 6 сентября десятки израильских военных самолетов взлетели с авиабазы Рамат-Давид, расположенной в Северном Израиле, в двадцати километрах от Хайфы. Они устремились сначала на запад в направлении Средиземного моря, а потом на юг. Это было частью рутинной тренировки эвакуации авиабазы, хорошо знакомой арабским разведкам, наблюдающим за израильскими ВВС. Ничего особенного. Но на этот раз люди, планировавшие «тренировку», старались намеренно запутать тех, кто наблюдал за развитием событий у экранов радаров в Дамаске.

Где-то над морем группа из семи истребителей F-15I оторвалась от основной армады и полетела в противоположном направлении – на север. Экипажи знали точные координаторы целей, которые должны были уничтожить, а также характер этих целей. Важность заданий была доведена до пилотов их командирами непосредственно перед вылетом. Самолеты шли очень низко, сначала над побережьем Средиземного моря, затем над Турцией до входа в воздушное пространство Сирии. С расстояния в 50 километров они выпустили 22 ракеты по трем целям на атомном исследовательском комплексе.

Удар застал сирийцев врасплох. Их система ПВО не обнаружила ничего, прежде чем ракеты уже летели по направлению к целям. Времени на эвакуацию не оставалось. Было выпущено несколько зенитных ракет, но только после того, как самолеты давно улетели.

Вскоре после удара американские и израильские спутники, висевшие над Сирией, зафиксировали полное разрушение атомного объекта. Ольмерт направил Асаду через премьера Турции Реджепа Тайипа Эрдогана секретное послание, в котором говорилось, что, если Асад будет вести себя сдержанно, Израиль воздержится от предания бомбардировки гласности. Это спасет Сирию от чрезвычайно затруднительного положения, в которое она попадет, если будет раскрыт факт грубого нарушения Дамаском Договора о нераспространении ядерного оружия, который он подписал [1476]. Мир в таком случае не узнает, что Сирия потеряла результаты многолетних дорогостоящих исследований и большой объем современных технологий, которые были уничтожены еврейским государством, – о событии, которое сделало бы необходимой какую-то форму ответных действий. Сохранение всей этой ситуации в покое было лучшим вариантом для всех сторон, вовлеченных в нее.

Главным победителем в операции «Сюрприз» (такое кодовое название она получила) стал Даган, служба которого добыла необходимую информацию и раскрыла сирийский проект и который, по словам директора ЦРУ Хейдена, «оказался прав, тогда, как мои аналитики оказались неправы» [1477].

После успешного осуществления операции «Сюрприз» Ольмерт еще больше раскрыл для «Моссада» бюджетный кошелек, предоставив разведке такие ассигнования, которых она никогда прежде не видела. Один старший сотрудник «Моссада» сказал тогда: «Не было в то время ни одной операции, которая была бы отложена или отменена по финансовым соображениям. Организация невероятно разрослась. Мы получали все, что просили» [1478].

«Арик (Шарон) и Рабин при санкционировании операций испытывали гораздо большие колебания, чем я, – говорил тогда Ольмерт с довольной улыбкой, добавляя: – Я дал зеленый свет 300 операциям (“Моссада”) за свой срок премьерства, и только одна из них провалилась. Но даже этот случай нам удалось сохранить в секрете» [1479].

С того времени когда Даган возглавил «Моссад», одним из главных его приоритетов была ликвидация Имада Мугние, начальника штаба «Хезболлы». Эта задача не была чем-то уникальным для Дагана: израильская разведка и Армия обороны пытались убить Имада на протяжении почти тридцати лет. Врагом, который в предшествующие десятилетия нанес Израилю наиболее ощутимый ущерб и в оперативном, и в политическом плане, была «Хезболла». И Даган считал Мугние главной движущей силой, несущей ответственность за достижения организации [1480]. «Мугние, – говорил он, – это комбинация начальника Генерального штаба и министра обороны. (Генеральный секретарь) Насралла, возможно, и является политическим лидером “Хезболлы”, но не является военачальником или человеком, который ведет все практические дела с сирийцами и иранцами. В лучшем случае он всего лишь говорит “да”».