Ронен Бергман - Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций

Со своим заслуженным и тщательно поддерживаемым имиджем героя войны типа генерала Джорджа Паттона и с присущим ему отсутствием сомнения или стеснения в достижении желаемого на личном и государственном уровне Шарон был известен в Израиле как «бульдозер». Циничный и грубый, иногда агрессивный, но часто харизматичный и коммуникабельный, он не испытывал угрызений совести по поводу искажения истины тогда, когда считал это необходимым. «Арик, Царь Израилев», воспевали его сторонники, и в такие минуты Шарон приобретал почти монархическую власть.

Несмотря на эту вновь приобретенную власть, Шарон был реалистом, и после смерти Башира Жмайеля быстро понял, что его амбиции в отношении Ливана не осуществятся.

Амин Жмайель, который был избран президентом вместо брата, Башира, был менее связан с Израилем и обязан ему, и спустя короткое время разорвал мирный договор, который его заставили подписать израильтяне. Он не был сильным лидером: ему не хватало харизмы и агрессивности брата, равно как и способности и желания выдворить всех палестинцев из Ливана.

Однако планы по убийству Арафата Шарон не откладывал ни на секунду. После завершения «битвы за Бейрут» и изгнания лидеров ООП и вооруженных формирований организации из Ливана, «Арик и “Рафуль” умирали, просто умирали от желания ликвидировать Арафата», говорил бывший тогда бригадным генералом Амос Гилбоа, руководитель аналитического отдела АМАН.

Шарон понимал, что к тому времени Арафат стал такой популярной фигурой, что его открытая ликвидация превратила бы его в мученика, погибшего за благородное дело. Поэтому Шарон приказал разведывательным структурам усилить наблюдение за Арафатом, чтобы найти более тонкий способ расправиться с ним.

Операция Salt Fish трансформировалась в операцию Goldfish («Золотая рыбка») [725]. Однако суть миссии осталась прежней, и Шарон распорядился, чтобы ей был придан абсолютный приоритет. Каждый день, а иногда и дважды в день команда Goldfish собиралась в кабинете Эйтана. «У нас были тысячи дел, которые были в сто раз важнее», – говорил Гилбоа. Но Шарон настаивал.

В то время любая информация о передвижениях лидера ООП была в лучшем случае отрывочной. Военная обстановка вообще не слишком подходит для сбора информации, а поскольку ООП еще не нашла для себя постоянную базу, которая заменила бы ей Бейрут, чиновники и вооруженные отряды организации постоянно колесили по миру, «живя на чемоданах» в различных странах Ближнего Востока и Европы. Арафат хаотически передвигался по планете, встречаясь с мировыми лидерами, мобилизуя поддержку для ООП, раздавая интервью, собирая деньги [726]. «Когда кто-то живет в таком режиме, да еще под плотной охраной, планировать операцию по его ликвидации нам очень сложно», – говорил один из оперативников «Кесарии» на совещании группы Goldfish.

Разведка «Моссад» доложила Шарону, что в таких обстоятельствах для нее не представляется возможным добраться до Арафата [727]. В лучшем случае они могут докладывать о его местонахождении в конкретный момент в конкретной стране или о том авиарейсе, которым он собирается вылететь в очередную страну. АМАН сообщила министру обороны, что палестинский лидер часто летает на специальном самолете, предоставленном ему Саудовской Аравией, и что два его пилота имеют американские паспорта. Так что вопрос о том, чтобы его сбивать, не стоял. «Никто, – заявил Амос Гилбоа, – не тронет американцев». В итоге получалось так, что военная разведка не видела возможности убийства Арафата в то время [728]. «Нам необходимо подождать, пока он устроится на новом месте, – заявил представитель АМАН на совещании команды Goldfish, – а затем приступать к планированию операции».

Но Шарон торопился. Оказалось, что иногда Арафат использует и другой, частный самолет. Иногда он даже летал обычными рейсами. По мнению Шарона, подрыв самолета в воздухе, особенно над глубокой частью моря, где его останки будет трудно найти, был вполне приемлемым путем решения проблемы.

Следующим был вопрос: как узнать, что Арафат воспользуется конкретным рейсом. Генерал Гилбоа считал, что для полной убежденности в этом необходимо принять ряд оперативных мер: «С моей точки зрения, полная позитивная идентификация объекта возможна только в случае, если мы будем готовиться к операции заранее, до приезда Арафата в аэропорт, и иметь кого-то, кто будет стоять неподалеку от двери самолета и сообщит нам: “Это он, я вижу его”. Тогда я могу сказать “Колокола зазвонили”, что на языке разведчиков означает практически полную уверенность» [729].

После решения принципиальных вопросов по операции Шарон приложил все усилия, что она развивалась полным ходом. Он приказал командующему ВВС генералу Иври держать наготове истребители, которые должны были перехватить самолет Арафата. Иври быстро понял, что такая операция таит в себе опасность катастрофы, и доложил начальнику Генерального штаба Эйтану, что не готов принимать приказы непосредственно от Шарона и что инструкции Армии обороны требуют, чтобы все приказы исходили от оперативного управления Генерального штаба. Это не представило для Шарона большой трудности, и приказы, которые в скором времени стали поступать в ВВС по нормальным каналам, в целом имели то же самое содержание, только слова «сбить», «разрушить» и «уничтожить» были в них опущены.

Наконец, они нашли для себя «окошко» в Греции [730]. Арафат время от времени летал через Афины с согласия местных властей. «Греки не принимали строгих мер против терроризма, – говорит Адмони, – и ООП была в этой стране более или менее свободна в действиях».

22 октября два агента подразделения «Перекресток» сообщили, что на следующий день Арафат вылетает на частном самолете из Афин в Каир. «Моссад» немедленно отправил двух оперативников «Кесарии» для уточнения деталей. Они воспользовались довольно слабым режимом безопасности в аэропорту Афин и проникли в зону стоянки частных самолетов, разыскивая Арафата.

В Тель-Авиве Шарон постоянно давил на оперативных работников, чтобы они действовали [731]. ВВС привел в состояние полной боеготовности два истребителя F-15 на военно-воздушной базе Тель-Ноф к юго-востоку от Тель-Авива. Истребители были готовы к немедленному взлету. Но Ирви, еще более осторожный, чем всегда, лично пронструктировал пилотов. Он понимал, что стоит на кону. Для него было ясно, какой катастрофой станет, если Израиль собьет не тот самолет. «Вы не имеете права стрелять без моего разрешения, – наставлял он экипажи истребителей. – Ясно? Даже если будут неполадки со связью, пока вы ясно не услышите мой приказ, – он голосом подчеркнул слова « услышите мой приказ », – вы не открываете огонь».