Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

В результате всех этих размышлений, Александр, наконец, принял решение. Положив билеты на стол, он отправился в ванную — готовиться к выезду. И эта подготовка была не из самых быстрых и простых мероприятий. Ведь Бородину предстояло пойти на концерт, изменив свою внешность буквально до неузнаваемости.

Первое, что он сделал — достал из потайного сейфа в своем рабочем кабинете пузырек и баночку. На пузырьке было написано «Аспирин», на баночке — «Ночной крем». На самом деле надписи не соответствовали тому, что находилось в этих емкостях. Так, среди таблеток аспирина лежало и несколько похожих, но, в то же время, и отличных от аспириновых, таблеток. Одну из них Бородин и проглотил в ванной, запив с ладони водой из-под крана. Это была уникальная таблетка, которая досталась ему от прежней работы — когда он служил во внешней разведке. Проглотив такой препарат, человек через несколько минут менял внешность — его лицо приобретало отечный вид, морщины разглаживались.

Разобравшись с таблеткой, Бородин открыл баночку с кремом, который тоже обладал уникальными свойствами воздействовать на человеческую кожу — он делал ее значительно смуглее и этот эффект мог длиться несколько часов. Втерев эту мазь себе в лицо, Бородин закрыл баночку и вместе с пузырьком вернул их в сейф. Теперь оставалось ждать нужного эффекта. А пока, чтобы не терять времени даром, Александр извлек из того же сейфа хитрое приспособление. Оно состояло из двух раскладных металлических штырей, между которыми была протянута леска, а на ней висела длинная материя черного цвета. Установив штыри в разных концах кабинета, Бородин включил таймер, который был приделан к одному из штырей. Каждые полчаса кусок материи начинал движение по леске от одного штыря к другому, что при включенном в комнате торшере (и выключенной люстре) создавало с улицы иллюзию, что в комнате кто-то есть и этот кто-то не сидит на одном месте, а двигается.

Закончив с приспособлением, Бородин вернулся в ванную и взглянул на себя в зеркало. Оттуда на него смотрело лицо незнакомого ему человека — одутловатое, смуглое, без единой морщины. А спустя еще пять минут, когда Александр надел на голову парик, кепку и нацепил на нос «профессорские» очки в толстой роговой оправе, он уже окончательно перестал себя узнавать. Родными для него в этом лице оставались лишь глаза — умные и проницательные. Впрочем, и они под линзами очков едва угадывались. Покажись он в таком виде перед родной матерью или женой с дочерью, никто бы из них его не узнал. Чего он, собственно, и добивался.

Взяв из сейфа новые документы с фотографией человека, в которого он несколько минут назад превратился (фото, естественно, было сделано заранее, поскольку в этого человека он уже пару-тройку раз перевоплощался), Александр покинул квартиру, оставив в своем рабочем кабинете включенным только торшер, который ровно в одиннадцать часов должен был автоматически отключиться, создавая иллюзию у наблюдателей, что хозяин квартиры лег спать. Поднявшись на последний, 12-й этаж, Бородин извлек из кармана брюк ключ и открыл им замок, висевший на двери, ведущей на крышу. Пройдя по ней до следующей двери, Александр открыл ее (замок на ней он предварительно снял еще несколько дней назад, когда начались события вокруг Рашидова) и оказался на последнем этаже уже противоположного подъезда. Из которого он и вышел спустя несколько минут, абсолютно незамеченный «топтунами», сидевшими в «Волге». Теперь ему оставалось пройти несколько десятков метров до проспекта Вернадского и там поймать такси, которое должно было довезти его до спорткомплекса «Олимпийский».

Генеральный директор спорткомплекса «Олимпийский» Эдуард Бобровников сидел в своем кабинете, когда дверь открылась и без всякого стука в помещение вошел высокий статный мужчина в строгом костюме. Это был подполковник КГБ Виталий Литовченко, который некоторое время назад звонил Бобровникову и предупредил его о своем приходе. Поэтому, поняв, кто перед ним, директор встал из-за стола и вышел навстречу гостю.

— Рад вас видеть, Виталий…

— Леонтьевич, — подсказал свое отчество подполковник.

— Чем обязан? — поинтересовался о цели столь неожиданного визита директор, поскольку по телефону об этом разговора не было.

— Сегодня на концерте наши службы будут проводить спецмероприятие, — сообщил Литовченко. — Сотрудники милиции обо всем предупреждены, поэтому очередь за вами, Эдуард Николаевич.

— Что-то серьезное? — насторожился директор, для которого подобное мероприятие на концерте происходило впервые за три года его нахождения на этой должности.

Бобровников был первым директором «Олимпийского», назначенный сюда в момент его открытия — в олимпийское лето 1980 года.

— Вообще-то КГБ несерьезными делами не занимается, — заметил Литовченко. — Поэтому будьте начеку — держите все свои службы наготове. Много ваших сотрудников будет сегодня на концерте?

— Около полусотни, Виталий Леонтьевич. Обслуживающий и технический персонал, административная группа. Все уже на местах. Впрочем, концерты идут уже неделю, поэтому мы успели приноровиться. Слава богу, никаких ЧП пока не происходило. Надеюсь, что и сегодня все пройдет гладко.

— Сплюньте через левое плечо, — посоветовал подполковник и улыбнулся.

— Я не суеверный, — отмахнулся от этого совета директор.

Контрразведчики, которых на этом концерте было около четырех десятков, рассредоточились по всему концертному залу, заняв места в разных его концах. У всех были портативные рации, которые они держали в руках. Особое внимание было уделено двум зонам, находившимся в разных местах. Первая из зон находилась в партере перед сценой — ряд 12-й, места 20-е и 21-е. На них должны были сидеть супруги Катковы — Иннокентий Сергеевич и Сюзанна Арнольдовна. Чекистов интересовал Катков — работник МИДа, который значился в списке Литовченко под номером 18. Из всех фигурантов этого списка он был единственный, кто именно сегодня пришел на концерт группы «Спэйс» (ряд других сделали это в предыдущие дни). Под особое подозрение он угодил после того, как Гульнара Ибраева сообщила, что человек, в котором чекисты подозревали «крота»-узбека, может работать на Смоленской площади — месте, где расположен МИД. Это подозрение подкреплялось еще и тем, что Иннокентий Катков, служивший в отделе Ближнего Востока, несколько лет назад работал во внешнеторговом объединении и выезжал в командировки в Среднюю Азию, в том числе и в Узбекистан. По тому описанию, что дала Гульнара, он был очень похож на человека, которого она видела у смоленского гастронома. Конечно, легче всего было бы показать его фотографию Гульнаре, но это было бы слишком прямолинейно и раскрыло бы карты чекистов, да и не было гарантии, что женщина опознала бы на фото «крота», которого она видела издали. Поэтому было решено внимательно понаблюдать за Катковым на концерте. Как и за другой семейной парой — Ольгой и Игорем Злобиными, которые пришли на концерт по билетам, ранее принадлежавшим супругам Ибраевым. Они сидели на первом верхнем ярусе прямо напротив сцены — очень удобные места. Несколько чекистов расположились поблизости — один сел за их спиной, а четверо других расположились в проходе на лестнице. До начала концерта оставались считанные минуты.