Джошуа Правер - Королевство крестоносцев

Два больших порта королевства Акра и Тир, расположенные севернее, принадлежали королю. Первый продолжал оставаться королевским городом и в XIII в. был столицей королевства. Тир, который мусульманам так и не удалось захватить, стал, вплоть до падения королевства во второй половине XIII в., независимым манором семейства Монфор, хотя окончательно и не вышел из королевского домена.

Карта феодальных земель королевства будет неполной, если не принять во внимание положение духовно-рыцарских орденов. В середине XII в. проявился новый феномен: образовались маноры этих орденов. В условиях постоянных войн и недостаточного финансирования неудивительно, что военные ордена приняли на себя бремя обороны. Пограничные крепости и отдаленные замки были переданы им еще в первой половине столетия. Со временем довольно обширные землевладения перешли в их собственность. Не совсем ясен их юридический статус, потому что ордена приобретали земли на различных условиях. Более того, ордена были церковным учреждением, и возникала путаница с определением статуса земель, принимая во внимание экстерриториальное положение их владельцев. Сложился своеобразный тип орденского манора, что приведет впоследствии к основанию Пруссии и созданию независимого государства рыцарей Тевтонского ордена. Кульминация этой практики на Ближнем Востоке нашла выражение в графстве Триполи, где в 1142 г. владения ордена иоаннитов были практически независимы. В его подчинении были вассалы графства, и он имел право отправления правосудия, как все бароны. Представляется, что нигде в Латинском королевстве ни одному ордену не удалось достичь подобного положения, хотя в распоряжение орденов перешли огромные земельные владения. Так, например, тевтонские рыцари в своих феодах в Галилее, центрами которых были замки Шато-дю-Руа (Мильях) и Монфор (Калъат-Курейн), владели более чем 15 деревнями (между 1218 и 1220 гг.). Но это не значит, что они имели право суда и все права манора. Другой пример – Арсуф, приобретенный госпитальерами (около 1261 г.). Сменив прежнего владельца манора, на очень короткое время они стали королевскими данниками.

У нас нет необходимости прослеживать судьбы различных маноров в XIII в. Великие крестовые походы в этом веке, которые стремились возродить королевство крестоносцев после поражения при Хаттине, в действительности не могли добиться большего, как только восстановить свое господство на узкой прибрежной равнине. Конечно, в 1240 г. (во время крестового похода Ричарда Корнуолльского) королевству удалось стравить Египет с Дамаском и отвоевать большие части Иудеи и Галилеи. Но восстановление господства было недолгим, как и владычество крестоносцев над Иерусалимом (1229–1244), и королевство снова сжалось до узкой прибрежной равнины. В последней четверти века даже в этой части страны правление крестоносцев с большим трудом можно назвать успешным.

Последствия роста могущества знати также проявлялись в положении манора в королевстве. При сравнении их начального состояния и положения в конце XII в. видны значительные изменения. Примечательно, что если в 1120 г., когда в Наблусе существовал городской совет, монархия была еще достаточно сильна, чтобы сохранять за собой право вмешиваться в деятельность феодальных судов, то спустя три поколения об этом было невозможно и подумать, и ее действия сочли бы незаконными. Судебный приказ короля не имел силы в местных феодальных судах. Это был важный шаг на пути превращения маноров в автономные образования.

Еще одно событие только подтвердило общее направление развития. Первые соглашения с итальянскими коммунами, которые даровали им ряд привилегий, прежде всего в области финансов и судопроизводства, были одобрены и подписаны правителями королевства. Это было следствием сложившейся ситуации, когда привилегии предоставлялись итальянским коммунам, чтобы добиться их поддержки, и потому им были обещаны большие прибыли в случае завоевания новых городов. В итоге, когда завоеванные земли жаловались знати крестоносного войска, они уже были обременены долгами или находились в закладе. Со временем ситуация изменилась. Короли больше не раздавали привилегий и не заключали соглашений, и уже правители городов становились главными владельцами ленов. Это имело место уже после разгрома при Хаттине. Восстановление королевской власти в XIII в. не покончило с этой узурпацией ее прав, которая стала обычным явлением и продолжалась вплоть до падения королевства. Позиции крупных феодалов окрепли; теперь они могли сами даровать привилегии и подписывать договоры с иностранными державами, как будто они были независимыми правителями.

Другим ярким показателем возросшей силы и независимости феодальных владельцев маноров было появление монетных дворов в их владениях. Королевский указ, который можно отнести ко времени правления Балдуина II, но более вероятно – Балдуина III, провозглашал чеканку монет королевской прерогативой и монополией. Ее нарушение наказывалось конфискацией феода вассала. Тем не менее данные археологии говорят о наличии монетных дворов феодалов, где они чеканили свою монету. Ни в одном указе не говорится об отмене королевской монополии. Даже юридически заверенные договоры, заключенные дворянством королевства, в которых подробно перечисляются все его привилегии, не упоминают о каких-либо изменениях в законе. Феодалы просто узурпировали королевскую прерогативу. Хотя это и приносило определенный доход, но не стоит преувеличивать его значимость. В международной торговле использовались золотые монеты, которые чеканились на королевском монетном дворе. На местном уровне использовались в большом количестве королевские и мусульманские монеты, так что чеканка феодалами монет, которые имели оборот на небольшой территории, не могла принести им большой прибыли. Это было, скорее, стремлением показать свое независимое положение, как личное, так и своего манора.

Ограничение королевской юрисдикции и посягательство на королевские прерогативы наглядно показывает, как на местном уровне все сильнее проявлялась автономия феодалов. Это наиболее ярко отражалось в менявшемся балансе сил между монархией и дворянством на конституционном уровне.

В королевстве крестоносцев, как и в других христианских странах в эпоху Средневековья, манор был основным звеном политической и социальной организации общества. Однако в феодальной Европе фьеф, иногда даже самый простой, мог играть равнозначную роль в установлении социальных связей. В то время как манор объединял прежде всего коллектив вассалов, для европейской деревенской общины объединительным началом было феодальное поместье. В обоих случаях, и в маноре, и в поместье феодала, имелся коллектив людей, которые принадлежали к одной и той же культуре и имели одну и ту же религию. Чужеродные элементы довольно редко проникали в монолитную структуру этих сообществ.