Николай Пахомов - Время бусово

Девять лет мир был между ними. Однако, он время напрасно не те-рял, обустраивая западную часть Империи и постоянно тренируя ар-мию. Его популярность росла с каждым годом, особенно среди тех, кто исповедовал христианскую веру. Популярность Лициния, возобновив-шего на Востоке гонения на христиан, наоборот, падала. Он понимал, что война между ними неизбежна и готовился к ней. Готовился к войне и Лициний, но, по-своему, увеличивая численность армии.

Весной 323 года от Рождества Христова или 1076 года Римской эры Лициний, собрав огромную армию, первым начал военные дейст-вия. Но военная удача была на его, Константина, стороне. Лициний раз за разом терпел поражения, и, наконец, находясь в Никомедии, был пленен. Только заступничество Констанции спасло тогда Лициния от позорной смерти. Впрочем, ненадолго. Уже в следующем году Лициний был уличен в преступной переписке с готами и казнен, как государст-венный изменник. Не помогло и заступничество Констанции. С этого времени он, Константин, царствовал один на всей территории Империи. Он единолично был Императором Запада и Востока. Наконец-то сбы-лась тайная мечта сына Констанция Хлора, о которой он даже матери своей, мудрой Елене, никогда не смел признаться. Что же тогда гово-рить об остальных. Став единовластным хозяином Империи, имея неог-раниченную поддержку обожающей его армии и нейтральное поведение прирученных им сенаторов и самых известных в стране патрициев, он мог позволить себе проводить в жизнь такие законы, которые хотел, в том числе в области религиозных и церковных отношений. Кто бы по-смел ему перечить? Никто!

В 325 году от Рождества Христова он по настоятельной просьбе иерархов христианских церквей председательствует на Никейском Со-боре, провозгласившем христианскую веру государственной религией, хотя сам полагающееся у христиан таинство — крещение не принимает. Он по-прежнему считает, что с этим вопросом еще успеется. Но тут счастье, постоянно сопутствующее ему как в карьерной, так и в личной жизни, покинуло его. В 326 году по навету супруги Фаусты был казнен его старший сын Крисп, обвиненный в покушении на нравственное це-ломудрие августы, а вскоре была казнена и сама Фауста. Он не простил ей подлого навета на сына.

Воспоминания о смерти сына да и второй супруги опечалили чело императора, и печать печали еще долго не сходило с него.

Вечный Рим с его поистине вечными и не проходящими интрига-ми, в которых гибнут даже ближние и кровные родственники, гнетет его, и он, Константин, все чаще и чаще задумывается о переносе столи-цы Империи на Восток. В 326 году решение о переносе столицы окон-чательно созрело. Выбор пал на небольшой город, разместившийся на европейском берегу Босфорского пролива — Византий, недалеко от ко-торого располагались древние города империи Никомедия и Никея.

Расположение новой столицы, которую должны были назвать его именем — Константинополем, было выгодно. Она соединяла, правда, через пролив, Европу и Азию, контролировала выход из Понта Эвксин-ского в море Мармара (Мраморное) и далее — в Эгейское и Внутреннее. В том же 326 году он, Константин, участвует в закладке первого камня в императорский дворец и в христианский храм. Дворец и храм, точнее, храмы, посвященные Христу и его матери Марии построены.

«Да, бурную жизнь уготовила мне судьба, — подумал Константин. — Ведь только сорок пять — и уже столько всего за плечами. При иных обстоятельствах этого на добрый бы десяток жизней хватило. А счаст-лив ли я?» Император встал с трона и прошелся по просторному каби-нету, по-прежнему залитому солнечным светом. Размеренная ходьба по кабинету позволила развеять воспоминания и перейти в размышлениях к действительности. Вопрос того, что прибывшее посольство князя Да-жина из далекой Русколани им будет принято, был решен в первые же минуты разговора с Андроником. Теперь же его одолевали мысли, что даст этот визит ему, императору Великой Римской Империи, властите-лю и повелителю большей части мира. «Союз против готов? — спраши-вал он себя и тут же отвечал: — Так у меня уже предостаточно союзни-ков. Но разве лишние союзники не бывает? — вкрадчиво спрашивал внутренний голос и давал ответ: — Не бывает. Торговля? Но что могут дать Империи варвары? Рабов и шкуры животных, в которых они до сих пор, как говорят некоторые знатоки их жизни и обычаев, щеголяют? Впрочем, поживем, увидим».

Уже вторую неделю сын Русколанского князя Дажина Бус — глава русколанского посольства и его ближние бояре Рат, Мал и Славич — сподвижники детских и юношеских игр и увлечений, в том числе и по обучению у волхва Златогора, а также сам Златогор, заметно поседев-ший и постаревший, но все такой же мудрый и прозорливый, неизмен-ный Учитель и Наставник, обивали пороги царского дворца. Сколько одарено ими всевозможных вельмож и царедворцев в надежде попасть на аудиенцию к императору Римской империи августу Константину — и числа нет! Но воз и поныне там, где был и в первый день их прибытия в столицу Римской империи. С Бусом были почти все его приятели детст-ва: и Рат, и Мал, и Славич, и Божич. Только брат Злат от путешествия в Римскую империю отказался, как его ни упрашивали сам Бус и их отец князь Дажин. «Что я там не видел? Там такие же люди, как и у нас: о двух руках, двух ногах и одной голове. И боги такие же, только по ино-му называются», — ответствовал он на все просьбы и уговоры. «Мир посмотрим, земли чужие, обычаи, порядки», — пытался убедить его друг детства Славич. «Себя покажем», — добавлял Бус. «Совершенно верно», — пытался повлиять князь Дажин. «Это, конечно, замечательно, — со-глашался с их доводами Злат, — но больше того, что я уже знаю, я ново-го все равно не увижу и не узнаю. Так лучше же я над мудрыми свитка-ми и книгами посижу, с богами один на один побеседую». — «Все так, — увещевал его Златогор, — но познание сущего есть и в познании мира окружающего. И негоже молодцу в такие годы становиться отшельни-ком». — «Возможно, — не спорил с мудрым волхвом Злат, — но я останусь тут».

Злат остался в Кияре, а Бус с товарищами отправился в далекое и небезопасное путешествие. И вот они в граде Византии — новой столице Империи, которая поразила их не только разноголосым гамом и шумом, но и начатым строительством. Казалось, не было места, свободного от уже заканчиваемого или только начатого строительства. Тут и дворцы многоярусные патрициев, и дома торговых гостей, и обширные торжи-ща с магазинами и лавками, со складами и прилавками, с конюшнями и скотницами. Тут и просторные площади с фонтанами в центре — подхо-ди и пей воду. А вода — холодная, по специальным отводам, свинцовым и глиняным трубам, обожженным в печах, с горных рек и озер подведе-на. Такого ни в Кияре Антском, ни в иных городах, известных Бусу, не имеется. Тут и великолепные здания цирка и театра, предназначенные для общественных зрелищ и празднеств, к которым пристраиваются какие-то новые постройки. Тут и новые превеликие храмы с узкими оконцами-бойницами в верхних ярусах и крышами из свинцовых и мед-ных листов, сверкающих на солнце, а потому радующих глаз и душу своей нарядностью и торжественностью. Тут и новые мостовые акку-ратно выложенные булыжниками, чтобы было меньше грязи и пыли как при зное, так и при дождях. Фасады общественных зданий, цирка, теат-ра и храмов украшены стройными колоннами из белого мрамора и раз-ноцветного, от черного до розового, гранита, портиками, фронтонами и порталами. Нередко можно было видеть не только колонны, но и скульптурные изображения мужчин и женщин — чаще всего богов или же героев древнего времени. Иногда встречались на небольших стол-бах-колоннах бюсты как прежних правителей, так и знатных горожан столицы, имевших определенный достаток и положение, что позволяло им заказать мастерам изваяние собственного бюста, на память и в нази-дание потомкам. Все это Бус и его спутники видят, видят и примечают.