Николай Пахомов - Время бусово

«Как был прав, — вновь усмехнулся Константин мыслям, но уже не скептически, как ранее, а с чувством светлой печали по ушедшим вре-менам, — старый вояка, дядя Марий. Все провидел и предвидел».

Отец, цезарь Констанций Хлор, к этому времени из-за политиче-ских и карьерных соображений, с его родной матерью Еленой, которую любил, расстался, расторгнув брак, который, кстати, официально и бра-ком не признавался из-за сословных различий, а считался лишь сожи-тельством женщины и мужчины — конкубинатом. Получалось, что мать его была не женой отцу, а всего лишь конкубиной — сожительницей, и он, Константин, был незаконнорожденным сыном. Что в последующем не раз «отравляло» жизнь и отцу, и ему, начавшему уже подниматься по скользкой карьерной лестнице воинского начальника. Отец женился на Феодоре, первейшей в Империи красавице и падчерице императора Максимиана, почему-то длительное время засидевшейся в девственни-цах.

Восточная столица встретила его холмами, радующими взор, зеле-нью виноградников, возделанными полями и пастбищами вокруг. Хол-мистая местность, покрытая островками рощ бамбука, можжевельника, лавров, дубов и елей, полого спускалась к заливу Мраморного моря, или, как еще называли, моря Мармара, соединявшего Эвксинский Понт с Внутренним. В заливе тихо скользили по голубой глади вод парусники и многовесельные галеры, перевозя грузы и людей с одного берега на другой. В его родном граде ни то, что моря, реки порядочной не было.

Улицы Никомедии пестрели разномастным народом и поражали своим многоголосьем. Кого тут только не было. Одни рабочие, в корот-ких полотняных туниках, достигавших им только до колена, чтобы не мешали движению, разносили товары по мастерским, другие трудились на строительстве новых храмов римским богам: Юпитеру, Геркулесу и Аполлону. Важно шествовали купцы в длинных, почти до самых пят, шелковых туниках всех цветов радуги за исключением пурпурного, ко-торый был привилегией цезарей и августов. Иногда по улицам дефили-ровали высокопоставленные чиновники в церемониальных тогах. Чи-новники пониже рангом были в туниках, но обязательно с долматиком — полоской вышитой ткани, обернутой вокруг шеи. Им было, наверное, жарко, но они мужественно и стойко переносили жару, оставаясь вер-ными символу чиновнической принадлежности. Впрочем, рядом с ними шагали молодые рабы с зонтиками, прикрывающими от лучей солнца и с опахалами, создающими свежие струи воздушных потоков. Время от времени в этой гудящей и разномастной толпе горожан попадались школяры, как везде, крикливые и задиристые. Если рабочие были босы или же в сандалиях с деревянной подошвой, то купцы и знатные люди, патриции, поголовно в кожаных сапогах с высокими, порой доходящи-ми до икр, голенищами.

Улицы поражали не только пестротой одежд горожан, но и при-надлежностью их к различным народам и родам. Тут можно было ви-деть грека рядом с коренным римлянином, армянина с персом, черного, как смола, эфиопа с белолицым и светловолосым германцем, сирийца и иудея. Германцы, франки, армяне, а также попадавшиеся изредка сар-маты и жившие на берегах Дуная тиверцы туник и тог не носили. Чаще всего на них были брюки и короткие куртки, иногда, поверх курток длинные плащи, похожие на те, которые носят римские легионеры в далеких северных походах. Но плащи были легкие и просторные, не мешающие движению. «Вавилонское столпотворение, — шептал дядя Марий, глядя на шумную толпу горожан, — истинное вавилонское стол-потворение».

И он, и дядя Марий заметили одну особенность города — массовое строительство. Стройки буквально охватывали весь город. Строились не только новые храмы, пристройки к цирку и амфитеатру, императорско-му дворцу, возвышающемуся необъятной громадиной над городом и окружающим пейзажем, но и домишки ремесленного люда, и особнячки купцов и чиновников. Все это говорило о бурном развитии восточной столицы.

В отличие от города военная школа, расположенная на территории окруженного высокой стеной военного городка, была серой и однооб-разной.

Несмотря на то, что он был сыном цезаря, или в ином титуловании «сына августа», никаких привилегий ему не было. Как и остальных под-ростком, начинающих обучаться воинскому делу в гвардейском гарни-зоне, его поселили в кубикулу — отдельную коморку, являющуюся и спальней и местом отдыха и хранилищем небольшого личного скарба, данного ему любезной мамашей в дорогу. Здесь же лежал соломенный тюфяк, занимавший почти все пространство пола. После утренней по-будки его полагалось свертывать в рулон и ставить «солдатиком» в угол коморки. Тогда пространства в кубикуле становилось намного больше, но толку от этого не было: весь световой день он вместе с другими бу-дущими воинскими начальниками проводил на плацу и манеже.

В стене кубикулы были вбиты деревянные колышки, на которые полагалось вешать после занятий амуницию, выданную ему еще в пер-вый день пребывания в этой школе будущих воинских начальников и гвардейцев-преторианцев. Круглый металлический шлем для защиты головы от ударов, тяжелые сандалии на деревянной подошве, деревян-ный кол вместо копья, небольшой тренировочный щит и короткий ту-пой меч. А еще пара сменного нижнего белья, довольно грубого, и двух туник такой же грубой работы, как и белье. Свое же личное имущество полагалось держать в деревянном шкафу, вмонтированном в стену ку-бикулы.

Ему «повезло»: в привилегированной школе вместе с ним обуча-лись ближайшие родственники августов и цезарей, а также дети пле-менных вождей, союзных Империи.

При мысли о том, что ему таким образом «повезло», у Константина непроизвольно вновь появилась скептическая ухмылка на лице. Высо-кородный «помет» тут же начал интриговать друг против друга и очень часто многие против него — незаконнорожденного сына. Как не старался он сохранить в тайне некоторые обстоятельства семейной жизни, не смог. Информация о его плебейке-матери Елене откуда-то просачива-лась. Тут не спасали даже высокие стены закрытого воинского гарнизо-на. Однако, он набрался терпения и все колкости и оскорбления сносил молча, не давая повода стать зачинщиком драки и быть отчисленным с позором из школы. Впрочем, там были не только враги, и друзья, с ко-торыми можно было поделиться некоторыми соображениями о заняти-ях, подготовке, некоторых планах на будущую жизнь, которая без воин-ских подвигов и не мнилась.

Дисциплина в школе была строгой, занятия — изнуряющими. И это, несмотря на то, что он, как любой другой сын воинского начальника, с самого раннего детства приучал себя к физическим нагрузкам, к много-мильным походам и пробежкам, вследствие чего уже имел определен-ную закалку. Но те детские забавы и игры по сравнению с настоящими воинскими упражнениями — пустяк. Особенно надоедала длительная и тупая маршировка в полной учебной выкладке и при палящих лучах солнца. Но он стоически переносил все трудности солдатской жизни и был на хорошем счету у своих воинских наставников.