Николай Пахомов - Время бусово

Базилика, или же проще, рабочий кабинет императора находился на втором этаже. Ряд узких, но довольно высоких, что, несомненно, в определенной мере компенсировало их узость, стрельчатых окон позво-лял солнечному свету проникать внутрь и ярко освещать сей кабинет. Каменные стены, искусно задрапированные светлыми шелковыми пор-тьерами с тонкими и хитроумными почти невесомыми рисунками, соз-давали уют и рабочую обстановку. По-видимому, шелковые полотна были привезены из далекого Китая или же Индии, так как в самой могу-чей Римской империи еще не научились изготавливать такие ткани.

Стены кабинета были густо увешаны всевозможным оружием. А в специальной нише, устроенной в стене за рабочим столом императора, рядом с потайной дверцей тайного хода, стояло государственное знамя — лабарум. Лабарум был изготовлен из тяжелой бархатной ткани пур-пурного, как и парадное одеяние августа, цвета, и по его полю золотыми нитями была вышита личная монограмма Константина в виде вытяну-той сверху вниз латинской буквы «Р», наложенной на букву «Х», одно-временно напоминающую стилизованный христианский крест. В других нишах, а также на мраморных колоннах-подставках находились бюсты прежних императоров и цезарей, выполненные из белого мрамора или же гипса, но окрашенного мастерами-скульпторами под мрамор. Пол был покрыт цветной мозаикой и отшлифован так, что отражал солнеч-ные лучи, словно серебряное зеркало. И потому веселые солнечные зай-чики плясали на шелках драпировки, внося свой неповторимый колорит в рабочую обстановку кабинета.

В соответствии с законом, составленным самим Константином, ни-кто не смел, даже члены семьи, в его рабочий кабинет войти просто так, без предварительной договоренности и доклада. Только Андронику раз-решалось это делать и то в установленное время суток. И только в осо-бых случаях, когда необходимость требовала немедленного доклада и принятия срочных мер, установленный ритуал доклада нарушался.

Андроник был знатным армянином, знавшим не только воинское дело, но и многие языки. Он был обучен не только грамоте, но и счету, и ведению торгового дела, и ремеслам, в том числе рисованию. Он был в качестве ученого мужа при дворе царя Армении Тиридата, от которого и попал к нему, Константину, еще в начале его восхождения не только по воинской карьере, но и по политической, и находился в услужении уже несколько лет.

Как и любой иностранец, оказавшийся на чужбине, Андроник не искал иной поддержки, кроме его, императорской. Он не встревал в дворцовые дрязги и интриги, не плел заговоры, без которых не обхо-дился ни один дом августа, а верой и правдой служил только одному господину — вначале лишь простому трибуну, затем цезарю и вот уже Императору Римской империи. Правда, и вознаграждения за свою службу получал приличествующие его статусу. Не каждый центурион, а то и трибун имели такие почести и вознаграждения.

Услышав стук отворяемой двери, император, недовольный тем, что отрывают от работы, поднял взгляд от изучаемого документа и взглянул на слугу.

— Докладывай, друг Андроник, — справившись в мгновение ока с досадой — не пристало Императору уподобляться простым смертным и открывать душу — пошутил Константин по привычке — находясь наеди-не с Андроником, он допускал не только шутки, но и скабрезные выра-жения, — какие каверзы еще случились в Империи?

Предательство близких людей и измены даже самых верных сдела-ли императора осторожным и в то же время насмешливо-циничным.

— В Империи, слава Всевышнему, доминус, все пока спокойно. — Отвесив полагающийся поклон и назвав императора на восточный ма-нер, так как Константин любил данное обращение больше чем «импера-тор» или «август», доложил Андроник. Он был христианином, в отли-чие от многих его военачальников, по-прежнему чтивших старых богов во главе с Митрой, Юпитером или Аполлоном.

— Тогда что же заставило тебя потревожить меня в неурочный час?

— Говорят, посольство из Русколани прибыло, доминус.

— Так, говорят… или же прибыло? — Усмехнулся Константин, не скрывая иронии ни в улыбке, ни в голосе.

— Прибыло.

— И что?

— Аудиенции, доминус, добиваются…

— Это хорошо, что добиваются. Уважения будет больше. Верно, Андроник, или, быть может, я ошибаюсь?..

— Верно, доминус. — Поклонился в очередной раз Андроник.

— Давно добиваются?

— Около недели.

— Ничтожный срок. Другие больше ждут. Кстати, Русколань — это где?

Император Римской империи хоть и был просвещенным госуда-рем, но политической географией, если это не касалось непосредствен-но границ Империи или войн с ее соседями, особо не интересовался. К тому же Русколань в Империи была более известна как страна антов — Куявия или, вообще, Сарматия. А самих русичей в Империи чаще всего звали сарматами, реже — склавинами.

— Это за Боспорским царством и Меотиским морем, или короче Меотисой, доминус, — почтительно доложил Андроник. — Наши про-винции в Тавриде с их землями граничат.

По-видимому, Константин давно уже понял, о каких землях идет речь, а, возможно, и знал, да ума у своего доверенного лица пытал, ло-мая перед ним комедию своего неведения, — царственные особы всегда не прочь повалять дурака перед своими подданными, — так как сказал:

— Но так называемое Боспорское царство, северный обломок импе-рии Александра Македонского сейчас подпало под власть северных варваров — готов?

— Да, доминус.

— Значит, Русколань располагается за землями готов, наших давних беспокойных соседей и врагов.

— Верно, доминус, — поклонился Андроник и пояснил: — Частично за ними, а частично за Колхидой и моей родиной — Арменией.

— Что ж, понятно, — бесцветным голосом, лишенным каких-либо эмоций, промолвил Константин после недолгого молчания: то ли дей-ствительно о чем-то размышлял, то ли делал вид, что раздумывает. — И кто же там властвует: хан, каган, царь или король, как у готов?

— Князь. Князь Дажин, — уточнил Андроник, поклонившись.

— Хм, что-то ранее о таком не слышал, — сделал задумчивое выра-жение лица Константин. — Вот о короле готов Книве и его внуке Герма-нарехе слышал и даже видел последнего, когда вели переговоры с ними о мире на западных и северных границах империи; о царе персов, Нар-сехе, знаю — даже воевать с ним, как помнишь, приходилось… А вот о Дажине что-то не слышал.

Слышал или не слышал на самом деле Константин о русколанском князе Дажине, Андроник не ведал. Император Константин, конечно, мог и слышать о русколанском князе, но, находясь даже один на один с од-ним из самых верных своих слуг, мог запросто играть роль незнайки. Как никто иной, Андроник, посвященный во многие дворцовые тайны и интриги, знал, что Константин любил время от времени лицедейство-вать, как зато не любил раскрывать свои карты. С другой стороны, им-ператор Константин, действительно, мог и не слышать о князе Дажине и теперь говорил об этом факте правдиво.