Макс Форан - Список Мадонны

Неожиданно он вспомнил девушку-аборигенку. В ней также чувствовалась духовность. Ему стало интересно, знал ли о ней отец Блейк. Он уже готов был спросить его об этом, когда вспомнил о том, о чем хотел спросить своего нового друга еще раньше. Мартин хотел объяснить себе кое-что о Мадлен. Слова шевалье об избранных и незабываемый вид девушки с дикими глазами, которую он любил, в сочетании с тем, что она видела за своим алтарем, говорили о другой, более беспокойной духовности. Коллин сказала, что видения Мадлен были плодом ее собственного воображения. Если так оно и было, то тогда ему будет легче забыть о ней. Нет, не забыть ее, но перенести на соответствующее место в своей памяти и в своей жизни. Если кто и мог помочь ему в этом, так это только отец Блейк. Он прекратил рисовать, положив блокнот на колени.

— Святой отец, мне необходимо спросить вас кое о чем. — Темные глаза ответили ему взглядом, полным вежливого интереса. Мартин продолжил: — Что вы думаете о видениях? Я имею в виду тех людей, которые видели Бога, святых, Пресвятую Деву.

Бернард слегка замер, словно его чем-то раздражили. Мартин затаил дыхание.

— А почему ты спрашиваешь об этом, Мартин?

«Он, кажется, раздражен», — подумал Мартин.

И несмотря на то что почувствовал себя немного обескураженным, он решился:

— Прежде чем меня отправили сюда, еще в Канаде, я знал девушку, которая разговаривала с Девой Марией. Я видел ее глаза, святой отец. В них не было ни безумия, ни желания привлечь внимание. У нее был алтарь, и когда она преклоняла колени перед ним, она поднимала глаза и разговаривала с пустотой так, как я разговариваю с вами. Хотя я ничего там не видел, но я продолжаю пребывать в сомнении. Она не была монахиней или святошей. Она была смелой и прекрасной и погибла с честью в бою с британцами. Видела ли она? Могла ли она видеть Пресвятую Деву?

— Как ее звали, Мартин? Скажи мне ее имя! — В тоне его голоса слышалась тревога, что очень удивило Мартина.

— Мадлен, святой отец. Ее звали Мадлен. Я… я хорошо ее знал.

Священник что-то прошептал, и Мартину пришлось напрягать слух, чтобы расслышать его слова.

— Это одна и та же сцена, которая повторяется множество раз. Женщина верит, что она видела Пресвятую Деву. Но веришь ли ты, что она ее видела?

— Об этом я вас и спрашиваю, святой отец. Я не знаю.

— Но ты должен знать. — Он говорил резко, и Мартин отступил.

— Я не понимаю, святой отец.

— Послушай меня, Мартин, и хорошенько послушай, поскольку то, что я скажу тебе сейчас, я не говорил никому. — Голос его теперь снова звучал спокойно, завораживающе, и Мартин почувствовал, что он захвачен в плен темными глазами.

Бернард Блейк почувствовал восторг внутри себя. Тихий голос за его плечом нашептывал ему что-то подбадривающее, одобряющее. Он многое передумал с того удивительного дня в Риме, посвятил много служб непонятой и преданной Пресвятой Богоматери. Он также часто и подробно беседовал с тихим голосом, приехавшим сюда вместе с ним, следуя путями его судьбы. Теперь этот тихий голос не скрывался ни в пещере, ни в стене. И тем более не сейчас, когда лживые голоса должны быть найдены и изгнаны. Пора было пленить этого светлоглазого апостола.

— Она не видела Богоматерь. Она не могла. У нее ничтожный опыт. И кроме того, в этой Церкви нет ничего, кроме свидетельств лжи.

— Ничтожный, ложь. Я не…

— Дому, построенному на плохом фундаменте, суждено развалиться. Эта Церковь, Мартин, была построена на лжи. Сотни лет упадка, потерянной веры. И все из-за Христа. Это Он стал тем, кто завел нас не туда. Он был избранным, но Его соблазнили лживые голоса. Он видел и слышал вещи, закрытые от смертных; Он собрал вокруг себя двенадцать, которые могли свидетельствовать о Нем в миру; Он начал свою работу с чернью, проповедовал им, что было только лишь прелюдией Его судьбы. Но Он не смог. Он позволил лжи соблазнить Себя.

— Как, святой отец? — Мартин едва верил своим ушам.

— Он верил тихому голосу за своим плечом, но это был лживый голос. Он привел его в грязные объятия шлюхи Магдалины и к распутному Иоанну. И после Он пошел в пустыню, потому что Ему было стыдно, а потом они пришли и убили Его. Он думал, что победил лживый голос в пустыне, но тогда уже было слишком поздно. Разве ты не видишь, Мартин? Его судьба никогда не была завершена. То, что создала Церковь, так же лживо, как и то, что Христос не был избранным. Лживый голос был послан, и Христос прислушался к нему. Несоответствия тому, во что ты веришь, взволновали тебя. Не переживай так, поскольку тебе всего лишь открывается правда. В течение долгих веков другие, менее просвещенные, следовали по ложному пути, громоздя одну ложь на другую, и теперь все мы погрязли в мифах, иконопоклонничестве и пошлостях метафизической пустоты. — Он схватил Мартина за руку. — Все изменится. Очень скоро. И ты, мой новообращенный, будешь частью этого.

Мысли в голове Мартина заметались. Доминиканец напомнил ему дядю Антуана. Но дядя Антуан просто сомневался. Сомнения дяди Антуана и его самого — это было одно, а слова священника представляли собой доказательства отсутствия веры в полной мере. И факт оставался фактом, что этот священник отрицал то самое вероучение, какое поклялся защищать. Это было лишено смысла.

— Но почему и как, святой отец? Ведь вы же священник!

— Я стал священником, потому что чувствовал, что моя судьба вела меня в монастырь. Если хочешь, в поисках правды. Долгое время я ничего не понимал, пока однажды мне не было откровение. — Бернард нагнулся вперед так, что оказался лицом к лицу с Мартином. Его глаза горели, а его дыхание обжигало щеку Мартина. — Однажды, Мартин, я расскажу тебе. Однако на сегодня этого достаточно. Новая судьба. Пути пересеклись. Здесь, Мартин. Здесь, в этом месте. Все это было предсказано. Мне. А теперь я говорю это тебе. У тебя должны быть свои собственные вестники. С тобой случилось много хорошего с той поры, когда мы встретились. Твоя рука зажила, а твои успехи в рисовании гораздо более впечатляющи. Все так и будет продолжаться. Ты скоро выйдешь из своей тюрьмы.

Мартин чувствовал, как в нем рождалось приятное возбуждение. Никто из тех, кого он когда-либо встречал, не осмелились бы поставить всю принятую систему веры под сомнение. В сравнении с ним дядя Антуан выглядел застенчивым. Христос, поведенный по ложному пути, самозванец? Это слишком! Но он также понимал, что с Церковью определенно было что-то не то, поскольку она обещала безжизненное блаженство за равно бездуховные деяния, представлявшиеся как страсти. И если это, долгое время выдававшееся в мрачных церквях за конечную цель, конечной целью не являлось, тогда он каким-то образом освобождался от оков, которые держали его так долго. «Много хорошего случилось с тобой». Да, так оно и было. Он вспомнил о Коллин. Отец Блейк не знал о лучшем из того, что случилось с ним. Очень скоро он скажет ему об этом.