Александр Бушков - Корона и плаха [litres]

Чуть погодя в колониях разыгрались уже гораздо более серьезные события. Впервые в американской истории за сто с лишним лет до Гражданской войны самым решительным образом размежевались Север и Юг – когда туда дошли известия о парламентской революции и казни короля. На Севере, в Новой Англии, обитали в основном простолюдины-пуритане, духовные братья тех, кто устроил революцию и казнил короля. Так что и то и другое они встретили прямо-таки восторженно. На Юге, в Вирджинии, жило много и католиков, и протестантских дворян-роялистов, бежавших в Америку как раз от революции и гражданской войны…

На некоторое время прервались все торговые отношения меж Севером и Югом. Некоторые американские историки всерьез полагают, что между ними могла начаться война. Однако не состоялась она по чисто техническим причинам – противников разделяла добрая тысяча километров глуши и бездорожья. Кончилось все тем, что Юг – и некоторые острова Вест-Индии – присягнул обосновавшемуся в Голландии принцу Уэльскому Карлу, провозгласившему себя королем. Кромвель послал военный фрегат с десантом на борту, и поскольку силы были очень уж неравны, южане сдались без боя…

С тех пор Кромвель пристально следил за американскими делами. И внес немалый вклад в освоение колоний – вот только вклад этот был насквозь гнусным. До Кромвеля в колонии люди отправлялись совершенно добровольно. Кромвель стал создателем системы белого рабства, просуществовавшего сто двадцать лет, до самой американской революции. После подавления очередного ирландского восстания распорядились отправить в Америку 20 000 закованных в кандалы ирландцев – и настоящих мятежников, и тех, кто просто попался под горячую руку. Там их продали в рабство на плантации, главным образом на Ямайке, Барбадосе и других принадлежавших Англии Вест-Индских островах – для работы на плантациях Юга белые рабы не годились, они массово умирали в не подходящем для них климате.

При Кромвеле укрепила свои опорные пункты в Индии английская Ост-Индская компания – будущий завоеватель всей страны.

Кромвель после 355 лет существования «черты оседлости», совпадавшей с границами Англии, пустил в Англию евреев. Разумеется, не из симпатии к ним – таковой англичане никогда не испытывали, особенно теперь, когда отобрали у евреев роль «богоизбранного народа» и натянули на себя, как краденый кафтан. Кромвелю просто-напросто понадобились толковые финансисты, а на голландских больше нельзя было рассчитывать из-за напряженных отношений между двумя странами. Чистой воды утилитарные соображения. Через сто лет так же будет поступать прусский король Фридрих Великий: евреев пригласит как финансистов, чехов – как умелых строителей плотин и прочей мелиорации, французов – как лучших в Европе сборщиков налогов, а сельскохозяйственные земли будет раздавать желающим любой национальности, лишь бы работали (и ухитрится совершить нечто прежде невиданное в европейской истории – посадит на землю цыган).

Интересно, что историческая виртуальность, та самая «развилка во времени» существовала для обоих главных персонажей драмы – и для Карла Первого, и для Оливера Кромвеля…

На английском престоле Карл оказался, можно сказать, по трагической случайности. Он был младшим сыном Иакова. Принцем Уэльским, наследником престола, был его старший брат, принц Генрих. По характеру братья оказались полной противоположностью друг другу. Карл проводил время в гулянках и пирушках (в чем ему постоянно сопутствовал герцог Бекингем). Генрих сидел над книгами. По воспоминаниям современников, юноша тихий и благовоспитанный, пользовавшийся в Англии всеобщей любовью. Вот только Генрих простудился, играя в теннис, простуда перешла в гнойную лихорадку, и принц умер неполных девятнадцати лет от роду. Очень трудно предсказать, как проходило бы его правление, стань королем он. Но нельзя исключать, что не случилось бы ни конфронтации с парламентом, ни гражданской войны, ни пуританской «культурной революции», ни крови и грязи кромвелевской республики.

Точно так же виртуальность имеется и для Кромвеля. В свое время он и его дальний родственник, влиятельный член парламента Джон Хемден, решили навсегда покинуть Англию, обосноваться в американских колониях, завести там плантации и жить мирно. Однако они отказались платить тот самый налог с каждого, навсегда уезжающего из Англии, введенный королем без санкции парламента. Без свидетельства об уплате этого налога из Англии не выпускали. Хемдена и Кромвеля, уже поднявшихся было на корабль, ссадили на берег.

Опять-таки трудно сказать, чем закончились бы революция и гражданская война, не окажись во главе столь яркой и деятельной личности, как Кромвель. Карл точно так же ввязался бы в конфронтацию с парламентом, но неизвестно, нашелся бы в отсутствие Кромвеля равный ему государственный деятель…

Объективности ради следует уточнить: если принц Генрих, точнее, его печальная история ранней смерти отлично документирована, то история Хемдена и Кромвеля с их неудачной попыткой отправиться в Америку – расхожая легенда, подтверждения в писаной истории не имеющая. Но все равно закручено лихо…

Что еще? При Кромвеле была введена жесточайшая цензура любой печатной продукции, организованная так, что советские цензоры обзавидовались бы – особенно если им рассказать, что тогдашние диссиденты, авторы «неудобных» памфлетов или книг запросто могли оказаться у позорного столба, не говоря уж о темнице с крысами – это уж само собой подразумевалось…

Английский морской разбой при Кромвеле откровенно захирел. В Карибском море среди прочих беззастенчиво разбойничали и английские пираты, но особых лавров не снискали. Докатились до того, что стали брать на абордаж корабли, везущие какао-бобы. Какао стоило не гроши, но можно представить, как хохотали бы, узнав о столь жалкой добыче, Дрейк и Рэли, Кавендиш и Фробишер…

Как курьез можно упомянуть о двух английских купцах, Эдмунде Тэрнере и Джордже Кэрью. Во время англо-голландских морских войн они получили на родине каперские свидетельства, разрешавшие им захватывать голландские корабли, пока не возместят свой ущерб от захваченных голландцами их торговых судов. Сумма в документах того времени указана точно: 151 612 фунтов. А курьез в том, что в свидетельстве была приписка: если с Голландией будет заключен мир, но купцы не успеют возместить свои убытки, могут продолжать…

В деятельности каперов появилось нечто новое: теперь они частенько руководствовались не вульгарной выгодой, а политическими пристрастиями. Джон Макнелл, ярый роялист, парламент не любил крепко. Еще и оттого, что сам от него пострадал. Когда король уже покинул Лондон, в доме Макнелла как-то собралась выпить веселая компания и, набравшись изрядно, принялась материть парламент последними словами. Кто-то настучал. Всех оштрафовали за идейно невыдержанную болтовню, а капитан как хозяин дома еще и провел некоторое время за решеткой. В 1644 г. на одном из островов Индийского океана он вдрызг напоил и оставил на берегу тех своих матросиков, кто стоял за парламент, а с остальными ушел в море и объявил, что намерен пиратствовать «во славу короля», против «парламентских псов». При чем тут парламент, совершенно непонятно – у парламента не было собственных торговых кораблей, так что Макнелл грабил кого попало. С кое-какой добычей он вернулся в Англию, передал ее королевским комиссарам и толкнул пафосную речь, заверяя, что будет служить трону до конца и своими руками изрубит в куски некоторых особо ему ненавистных членов парламента. Дальнейшая его судьба неизвестна. С уверенностью можно сказать одно: никого из парламентариев он так и не изрубил.