Сергей Удот - Морской наёмник

Хотя и это, опять же, не главная грусть-тоска. Ян занозой сидит в сердце! Ян с его чёртовым, ни в какие ворота не лезущим неприятием крови. Заглянешь иной раз в его пустые, словно вымороженные там, в Гренландии, глаза, и волком от отчаяния выть охота. А ещё больше хотелось звездануть кулаком что есть мочи и колотить до тех пор, покуда дух из него не отлетит. А после пойти вон хотя бы того же Йоста на бунт подбивать — и то легче будет. Единственное светлое пятно — то, что Ян уже довольно сносно управляется с «Ноем».

Иной раз, на войне, единственное удачное ядро, нашедшее дорогу в крепостной пороховой погреб, или шальная пуля, упокоившая вражеского генерала, решали все проблемы. Так и здесь приключилось: решение пришло само по себе, совершенно неожиданно.

Работал Михель на мачте. Не то чтобы на самой верхотуре, однако ж и до палубы было изрядно. Крепил себе парус вместе с прочими, да и зазевался. А тут юнга с «вороньего гнезда» завопил благим матом, как только он и умел. Что-то там про фонтаны с левого борта. Михель от грома внезапного с небес и полетел на палубу. Забыл, как есть забыл золотое правило, неоднократно ему вдолбленное: «На мачте одна рука для работы — другая для себя».

Приземлился довольно-таки удачно, но тут как молнией ожгло: «Вот он, выход!»

И Михель, не вставая, покатился по палубе, сдержанно стеная и обхватив колено руками. Его бережно, но быстро подняли и, поддерживая, повели в кубрик. Питер на ходу ругнул пару раз горлопана юнгу: не глухие же они здесь, в конце концов. Доорётся когда-нибудь, что у самого глазищи бесстыжие повылазают. В целом же в ходу были обычные для подобного случая разговоры: оступился, поскользнулся, не уберёгся. Только неугомонный Виллем злобно прошипел, что лучше бы проклятый ландскнехт головой приложился или за борт усвистел.

В кубрике длинные сильные пальцы Питера начали ловко мять и крутить освобождённую от одежды и обуви Михелеву ногу. А Михель, которому больше было щекотно, нежели больно, исправно стонал да вскрикивал так, чтобы костоправ не заподозрил подвоха.

Покончив со своими манипуляциями, Питер поспешил успокоить Михеля, что перелома-то точно нет, а наличествует либо вывих, либо сильный ушиб. Судить более верно он не берётся. Утро вечера мудреней: если нога к утру распухнет, тогда по виду опухоли и определимся с лечением — тугая повязка, водочный компресс или травяной настой. А вообще нет, мол, такого китобоя, который не маялся бы болями в конечностях, особенно в ногах: сырость, холод, мелкие ушибы. Михель резонно возразил, что вышеперечисленные причины он вдоволь имел и в солдатчине, и Питер охотно согласился, что да, возможно, именно старые, невидимые болячки только и ждали сигнала, чтобы громко о себе завопить. А пока из доступных средств он посоветовал потребовать, через него, у Корнелиуса самое эффективное снадобье — добрый стаканчик джина.

— Э-э, а лекарь-то ты, малый, видать, никакой, — поставил свой диагноз Михель, но с предложением согласился. — А то, что нога у меня к утру опухнет, насчёт этого ты, парень, не беспокойся.

— Уповай на Господа нашего, ибо Его милосердие безгранично, — бросил Питер на прощание.

«Эге, за вашим Богом я давно б уж ноги протянул», — подумал Михель, согласно кивая в ответ.

Питер отсутствовал долгонько, так что Михель смог хорошенько обдумать своё положение и план дальнейших действий. Несколько огорчило, даже обеспокоило то, что Ян, вопреки ожиданиям, не заскочил хотя бы на минутку. Ну да переживём: пущай, времени даром не расходуя, овладевает таинством мастерства шкиперского. Он пока и сам не ведает, как это может пригодиться.

Когда Питер наконец-то приполз с заветным стаканчиком, мозги Михеля раскалились уже точно ядро, призванное поджигать корабли либо блокгаузы деревянные. И только увидев полную посудину, Михель понял, как ему хочется выпить. Плеснуть ледяным джином на разгорячённые сверх меры мозги и потом жадно вдыхать пары. Питер, пряча заблестевшие глаза, бормотал что-то о том, как трудно было выпросить у Адриана ключ от винного погребца, а потом ещё и Корнелиус заартачился, но Михель враз определил, что свежим джином благоухает не только из рюмки.

«Э, да ты, святоша, пьянь тайная, несусветная. Ровно поп померанский [72] Поп померанский — померанские священники славились в Германии пристрастием к спиртному. . Тяпнули вы там, в трюме, на пару с коком, который тоже, кстати, вмазать не дурак, по парочке-троечке таких чарок, а теперь вот и на мою пайку мылишься, плетя что-то о несусветных трудностях».

— Бог подаст! — Михель говорил вроде себе, но на самом деле обращался к Питеру; потом лихо опрокинул горькую жидкость в рот.

Питер ничем не выдал своего разочарования.

— Давай-ка ещё разок осмотрю. Может, там и водочный компресс понадобится... — А руки уже тянулись к Михелевым штанам, и если бы Михель точно не знал, что движет Питеровым милосердием, подумал бы бог знает что.

Стало скучно: подобных способов отцедить себе рюмочку-другую он навидался вдосталь. Поэтому Михель отказался, но так, чтобы не обидеть Питера: ни к чему ему пока свара с лекарем.

— Ты ключ-то Адриану ещё не отдал? — И, дождавшись утвердительного кивка, продолжил, сопроводив слова красноречивым подмигиванием: — Так отдавать-то особо не спеши, а по бортику — да прямо к Корнелиусу. Пока там шкипер прочухается... — Не успел докончить, а Питера уж и след простыл. — Посуду прихвати! — только и успел напомнить в спину.

— Да есть же там, — отмахнулся Питер как от мухи надоедливой.

Михель почему-то подумал, что если прямо сейчас спросить у Питера, какой ногой — правой или левой — он, Михель, приложился к палубе, тот не ответит. Да, верно, вообще не ответит — рукой или ногой.

А ответ держать пришлось. Ибо не прошёл Питер по палубе и двух шагов, как коршуном налетел на него зоркий и обо всём на свете помнящий шкипер. Ключ отобрал и допрос о Михелевом самочувствии учинил. А поскольку вразумительного ответа — Михель тут в самую точку угодил — не получил, а лишь всласть надышался парами винными, то и предстал пред Михелевыми очами сам, собственной персоной.

Михель беседу прекрасно слышал, потому время имел не только над незадачливым бедолагой лекарем посмеяться, но и к Адриановому появлению изготовиться. Сперва лёг и даже веки смежил, однако затем сел и начал всё ж таки изрядно побаливающую, хотя, разумеется, не сломанную, ногу растирать аккуратно.

Адриан некоторое время молча разглядывал Михеля. Тот почему-то был уверен, что шкипер за собой и Питера притащит — заставит повторить осмотр, — но обошлось. Возможно, до Питерова протрезвления.

— Не вовремя ты, парень, расхворался, — нарушил затянувшееся молчание шкипер. — Киты снова объявились. — Михель виновато улыбнулся и молча пожал плечами. — Ведь тысячу раз распекал Томаса: не ори так! Нет, всё бесполезно.