Василий Сидоров - Повседневная жизнь эпохи Шерлока Холмса и доктора Ватсона

В 1901 году люди, имевшие постоянную работу, покупали одежду в дешевых магазинах новой. Те, кто имел не постоянную работу, донашивали свое или чужое старье. Старьевщик – очень почтенная профессия. В семьях низшего класса младших одевали в обноски от старших. Матери сами перешивали одежду старших детей или свою собственную. Очень распространена была перелицовка: сносив вещь, например пальто, с лицевой стороны, переворачивали на изнаночную и сшивали заново либо на дочерей, либо на сыновей.

В традиционной культуре всех народов еде уделяется исключительное внимание. Все народные герои, воплощения народного здравого смысла и отношения к жизни, демонстрируют невероятную прожорливость. Петрушка в народных сказках съедает то целого жареного быка, то всю кашу на обед крестьянской семьи – то есть человекам тридцати. Немецкий аналог Петрушки, Ганс Вурст (что и значит в переводе «колбаса»), тоже сжирает целые кладовки колбасы и копченостей, а потом всячески демонстрирует сытость: рыгает, пукает, похлопывает себя по животу, валится на спину отсыпаться и так далее. Неказистый юмор? Но такой же юмор и у всех остальных народов мира.

Русский «вурст» налегает не на колбасу, а на кашу и щи, японский – на рис и рыбу, мексиканский – на кукурузу, но право же все это – частности. Главное – народный герой, воплощение отношения народа к жизни, беспрерывно и жадно жрет. Жрет до отвращения много, по-хамски; жрет вопиюще некультурно; жрет до рвоты, до поноса, до тупого оцепенения.

В народных сказках, стишках, потешках тоже невероятно много внимания уделяется еде. Детей словно уверяют что развлекаться – это есть что-то вкусное. Хорошая жизнь – это когда есть ватрушки, пироги, шанежки, зразы, сочни, пироги с рыбой, вареньем, яблоками, рисом-мясом, сливами, грибами… Впрочем, я кажется, увлекся.

Даже для самых маленьких подчеркивается: «каша сладенька» – причем наряду с «бабушка добренька», то есть с самыми важными для малыша фактами.

Откуда такой культ еды?!

Ответ будет не очень веселым – он от того, что еды вообще-то всегда не хватает. То есть какая-то еда обычно есть, жить можно, но, во-первых, всегда-то еды в самый-самый притык, еле-еле.

У всех народов есть меры объема, показывающие, сколько вообще хлеба нужно человеку на месяц или на год. Русская четверть – порядка 180 кило зерна. Японское коку— примерно 160 кило риса. Прямо скажем, нормы не особенно богатые. С такой нормы трудно лопнуть, как Ганс Вурст. Если это – средняя норма потребления, то кому-то обязательно не хватит.

В самые благополучные времена приятное застолье упитанных людей всегда оттенял кто-то, глотавший голодную слюну. В Англии XVI–XVII веков кучка сытых окружена морем полуголодных – впрочем, как и во всех других землях.

Во-вторых, в историческом прошлом всегда за сытыми годами следовали голодные. Неизбежно наступал год или же несколько лет, когда еды не хватало уже для многих.

Во время войн, осад, катастрофических неурожаев наступал момент, когда даже верхи общества жестоко страдали от голода. Не от того, что называем голодом мы, зажравшиеся потомки. Не то, что мы испытываем, заблудившись в лесу или утопив хлеб и консервы в походе. Наступал момент, когда и вчера нечего было положить в рот, и сегодня нечего, и завтра тоже будет нечего. И послезавтра так же будет бурчать в животе, и так же придется, вставая, придерживаться рукой за стенку. А что самое ужасное, с той же надеждой будут смотреть на тебя твои дети огромными ввалившимися глазами.

«Еще не мужчина тот, кто не испытал войны, любви и голода» – этой французской поговорке примерно 400 лет. Франция была самой богатой, самой культурной (и самой сытой) страной тогдашнего мира. Поговорка эта создана дворянами – явно не самыми обездоленными людьми.

Но как раз в этой богатой и сытой стране вошло в обычай поедать лягушек и варить суп из улиток – уж наверное не от обилия пищи. Каждые несколько лет дворянин получал возможность пройти свое испытание голодом. Голодом, от которого шатает ветром сильного человека. Голод служил таким же испытанием личных качеств человека, такой же проверкой душевной зрелости, как сильная любовь к женщине, как поведение в атаках и под огнем.

Верхи всякого общества были относительно сыты, в сравнении с простолюдинами. Они просто до неприличия демонстрировали свою относительную, в сравнении с низами, сытость. Во все времена, у всех народов. Взгляните на коллективные портреты византийских царедворцев. Все они подпоясаны «под груди», как говорили крестьяне на Руси, чтобы выпирал сытый живот. Сразу видно – люди богатые, сытые.

Так же подпоясаны и британские рыцари на миниатюрах XII–XV веков, и брахманы в Индии – показывали свои сытые, раздутые от вегетарианской пищи животы.

Избыточное потребление пищи – по сути дела, расточение продуктов, было не только чем-то приятным. Оно надежно отделяло богатые верхи от бедных низов. Так же надежно, как одежда и образование.

Именно в Англии произошло то, что резко изменило эту традицию: появились люди всегда сытые. ВСЕГДА. Конечно, таковы были вовсе не все англичане. Но прекратив войны на своей территории, британцы вырастили слой аристократов, которые не проходили обязательного испытания голодом.

Если войны ведутся за морем – в них принимают участие в основном те, кто этого хочет. Это уже мужское приключение, а не народное бедствие. Англичанин из не самых бедных мог попасть на континенте в осаду и тяжело голодать. Он мог долго идти через разоренные области, где физически нет никакой еды. Он мог плыть на корабле и оказаться на необитаемом острове. Он мог оказаться в Южной Азии, в первобытных лесах Америки или в Африке; там могло произойти все что угодно.

Но его старенькие дедушка и бабушка, его дети и внуки не могли оказаться в осажденном городе со времен гражданских войн 1642–1652 годов.

Навоевавшись на континенте или в колониях, дворянин возвращался домой. Попыхивая трубкой у камина, он рассказывал о своих подвигах восхищенным внукам. В картинной галерее появлялся очередной портрет предка-героя. Но его семья не голодала. И сам он голодал не дома, потому что в доброй старой Англии верхи никогда не голодали.

Во всех обществах и всегда верхи меньше страдали от голода вне катаклизмов и войн. Но все же страдали, хоть и меньше. Во время массового голода бедный дворянин страдал меньше, чем крестьянин. Но страдал. И были зажиточные крестьяне, которые страдали меньше, чем дворянин.

В Англии верхи не страдали от голода НИКОГДА. Во-первых, в состав верхов входило экономически господствующее меньшинство, и только это меньшинство. Во-вторых, это меньшинство было совершенно эгоистично.