Иван Оченков - Домъ, милый домъ [СИ]

— Я вас слушаю.

— Обстоятельства сложились таким образом, что вы стали в последнее время очень известны в определенных кругах. Причем, я бы даже сказал – скандально известны!

— Это плохо? — с самым невинным видом спросил Дмитрий.

— Как сказать, — задумался на минуту граф. — Касайся эта «дурная слава» только вашей особы, мне не было бы до этого никакого дела. Однако, ситуация такова, что всякое упоминание о вас, роняет тень на доброе имя графов Блудовых. А меня это, по понятным причинам, беспокоит.

— Негодую вместе с вами, ваше сиятельство!

— Вы издеваетесь?!

— Нет.

— Тогда зачем вы делаете это?

— Простите великодушно, но что я делаю не так? Чем я не угодил вашей графской милости? Может быть тем, что не умер в младенчестве от какой-нибудь болезни? Или не погиб на войне? Или не сдох под забором, чтобы не тревожить вас? Я всего лишь пытаюсь выжить. Обо мне некому было позаботиться все эти годы, а потому я стараюсь помочь себе сам.

— В определенном смысле, ваши старания заслуживают похвалы. Но зачем вы постоянно афишируете ваше происхождение?

— Ничего я не афиширую! Наоборот, с тех самых пор, как я появился в этом лучшем из миров, мне все только и делают, что тычут в лицо этим самым происхождением. Ах, посмотрите, какой забавный байстрюк у Блудова!

— Но вы, кажется, не слишком тяготились этими слухами?

— А что мне оставалось делать? Возможно, только благодаря им, меня не запороли до смерти в армии!

— А было за что? — неожиданно вмешалась Антонина Дмитриевна.

— Я вам так скажу, — после секундной паузы ответил Дмитрий. — Если офицер захочет испортить жизнь солдату, ему никто не помешает это сделать.

— Ну, хорошо, — попытался вернуть разговор в прежнее русло граф. — Но отчего вы это делаете теперь?

— Не знаю о чём вы, но я ни разу не называл себя сыном или ещё какой-нибудь родней вам или кому-либо ещё. Во всех документах я записан, как крестьянин Ярославской губернии. Впрочем, это ненадолго.

— Что, простите?

— Я открыл мастерскую. Так что совсем скоро стану питерским мещанином, а там, глядишь, и в купцы выйду.

— Прекрасная перспектива!

— Всё лучше, чем чиновником.

— Как вы смеете?! — вспыхнул Вадим Дмитриевич.

— Немедля прекратите, — поспешила потушить ещё толком не начавшийся скандал графиня. — Дмитрий, вы неверно нас поняли. Мы хотели бы помочь вам.

— Простите, Антонина Дмитриевна, но с чего вы взяли, что мне нужна ваша помощь? У меня и так всё хорошо!

— Разве?

— Точно!

— А почему же в таком случае, вы угодили в тюрьму?

— Вы и про это знаете, — усмехнулся Будищев. — Ну, вообще-то, не в тюрьму, а в участок.

— А всё-таки?

— Так случилось. Мастер на заводе Барановских избил мальчишку-ученика. Я вступился, но немного перестарался. Но всё обошлось.

— Великолепно! Не хватало, чтобы говорили, будто среди Блудовых есть каторжане, — не удержался Вадим Дмитриевич.

— Я не Блудов, а Будищев!

— Ну, Будищев так Будищев, — немного успокоившись, заявил граф. — На самом деле, я позвал вас вовсе не для того, чтобы обсуждать ваше происхождение.

— А для чего же?

— Я хотел бы поговорить о вашем будущем.

— Очень интересно. Прежде оно вас совсем не беспокоило!

— Дмитрий, я прошу вас, — примирительным тоном воскликнула Антонина Дмитриевна. — Выслушайте прежде.

— Хорошо, я вас слушаю.

— Видите ли, молодой человек. Как вы, вероятно, уже поняли, я навел о вас самые подробные справки, и, признаться, нахожусь в некотором недоумении. Вы весьма отважно воевали, свидетельство чему – полный георгиевский бант на вашей груди. Оставшись в армии, вы наверняка сделали бы завидную, для своего положения, карьеру и вполне вероятно в ближайшем времени были произведены в офицеры. Но вы, по непостижимой для меня причине, предпочли остаться нижним чином.

— Всё так.

— Поступив на завод Барановского, вы и там довольно быстро себя проявили, однако вскоре ушли и организовали собственное дело.

— И это правда.

— Ко всему вышеперечисленному, у вас явный талант ко всем этим новомодным техническим механизмам, гальванике и прочим вещам, в которых я, впрочем, совершенно не разбираюсь.

— Куда вы клоните?

— У меня есть к вам предложение, Дмитрий. Не хотели бы вы уехать за границу? Скажем, в Северо-Американские Соединенные Штаты. Это молодое, но при этом весьма развитое в техническом отношении государство, к тому же сословные предрассудки не играют в нём абсолютно никакой роли. Вы с вашими способностями почти наверняка вскоре достигнете там успеха, какого у вас никогда не будет в России.

— А как быть с патриотизмом, ваше сиятельство? — криво усмехнулся Будищев.

— Прекратите, молодой человек! — поморщился граф. — Не надо выказывать чувств, которых не испытываете. К тому же я дам вам денег, на которые вы сможете открыть своё дело.

— Хотите откупиться?

— Мне кажется глагол «помочь» звучит более уместно.

— Пусть так. И как сильно вы хотите мне «помочь»?

— Вы согласны?

— Я ещё не слышал предложения.

— Десять тысяч рублей и вы немедля покидаете Россию. Пароходы через океан ходят достаточно часто, так что…

— А на билет?

— Что?!

— Ну, билет-то, ваше сиятельство, тоже денежек стоит. Шутка ли в Америку сплавать!

— Хорошо, — остался невозмутимым Вадим Дмитриевич. — Я оплачу вам ещё и билет. Вторым классом.

— Не пойдет.

— Но почему?! Впрочем, если настаиваете, пусть будут первый класс!

— Не в этом дело. Языка я английского не знаю.

— Научитесь, — начал терять терпение Блудов.

— Не, мне и здесь хорошо, — помотал головой Будищев.

— Послушайте, Дмитрий, — сочла необходимым вмешаться Антонина Дмитриевна. — Не отказывайтесь сразу. Прежде подумайте хорошенько.

— Да что тут думать? Я Россию люблю!

— Это делает вам честь, но… Поймите, мой брат не может признать вас! Не скрою, я очень хотела бы этого. Вы кажетесь мне очень достойным молодым человеком, но это невозможно! Будь вы хотя бы прапорщиком, это несколько облегчило ситуацию. Всё же признать графом офицера несколько проще, чем мастерового, а вы сами выбрали себе эту будущность. А теперь вы еще собираетесь стать купцом!

— А с чего вы взяли, что мне нужно это признание?

— Что?!

— Ну, в самом деле, Антонина Дмитриевна, зачем мне становиться графом? В Пажеский корпус меня уже не примут, да я и сам не больно-то хочу в этот рассадник извращенцев. Протирать штаны в присутственных местах или драть горло перед взводом, пусть даже гвардейским, меня тоже не прельщает. Что мне может дать титул, кроме ограничений?

— Но отчего же вы тогда не хотите уехать?

— Да не хочу я в Америку! Они там негров угнетают.

— Как, «угнетают»?

— Рэп не дают читать и наркотой торговать. Да и Бог с ними с неграми, а также индейцами, мексиканцами и прочей шушерой. Электричеством и здесь можно заниматься и неплохо зарабатывать. Что я, кстати, и делаю.