Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Через много лет Берн задумался над тем, почему он, будучи журналистом английской газеты «Gloucester Citizen», не захотел узнать, как проходил суд над заключенными, имели ли они право на собственную защиту, и вообще на каких основаниях нацисты чувствовали полное моральное право посадить человека в тюрьму за то, что он критикует правительство? Столь же шокирующим для повзрослевшего и помудревшего Берна стало собственное лицемерие, с которым он убедил себя (и весь мир) в том, насколько его травмировало посещение Дахау.

Однако Берн был далеко не единственным иностранцем, спокойно закрывшим глаза на то, что происходило в лагере. Среди представителей высшего класса Англии, Франции и в широких слоях населения США антисемитизм был очень распространенным явлением. Судьба коммунистов, гомосексуалистов, цыган и «сумасшедших», которые попадали в Дахау наравне с евреями, также мало кого беспокоила. Например, Дерек Хилл, увлеченный изучением сценографии в Мюнхене, долго не зацикливался на том, что в этом месте сосредоточено истинное зло. В 1934 г. студент целый день провел в Дахау вместе с почти слепым корреспондентом газеты «Morning Post» Питером Мэттьюзом. Они обедали в одном зале с заключенными, только сидели за отдельным «высоким столом» с комендантом Теодором Эйке. Такая расстановка напомнила Хиллу о том, как обедают в колледжах Оксфордского или Кембриджского университетов [400] Bruce Arnold, Derek Hill (London: Quartet Books, 2010), pp. 29–30; Ariel Crittall, My Life Smilingly Unravelled (Braintree: Braintree District Museum Trust Ltd, 1988), pp. 35–36. .

На протяжении 1930-х гг. много «английских девушек из приличных семей» приезжали в Мюнхен, чтобы завершить свое образование. Часть из них училась в школе баронессы Ларош, в которую некоторое время ходила и Юнити. Девушки в спокойной обстановке изучали искусство, музыку и немецкий язык, ездили на пикники, посещали культурные мероприятия и устраивали танцы. Джоан Тонг вспоминала: «Мы знакомились с огромным количеством молодых армейских офицеров. Они были дико элегантными, заносчивыми, самодовольными и представительными. Их мундиры были безупречны, а самоуверенность пуленепробиваема» [401] Tonge. .

Другая молодая особа, Ариэль Теннант, изучала в Мюнхене искусство. Девушку поражало то, как много людей в Англии отказывалось ей верить, когда она рассказывала об агрессии со стороны нацистов. Однажды во время краткосрочной поездки домой Ариэль описала некоторые самые неприятные инциденты, которые она лично наблюдала, но ей сказали, что она еще слишком молода и ничего не понимает [402] Crittall, p. 36. . Теннант была двоюродной сестрой Дерека Хилла и также дружила с Юнити. Как-то раз, когда девушки гуляли по Английскому саду в Мюнхене, Юнити схватила подругу за руку и потребовала, чтобы та сказала, что ей нравится Гитлер. «А если не скажешь, я тебе руку выверну» [403] Ibid., p. 32. , – грозилась Юнити.

Пару раз в неделю девушки ходили в оперу, расположенную всего в нескольких километрах от Дахау. Впервые услышав «Тристана и Изольду» Вагнера, дочь графа Глазго леди Маргарет Бойл написала домой письмо на четырнадцати страницах. «Я так рада, что тебе понравилась опера, дорогая», – отвечала ей мать [404] Sarah Baring, The Road to Station X (Bracknell: Wilton 65, 2000), p. 1. . Сара Нортон (которая потом недолгое время была замужем за виконтом Астора), напротив, сочла цикл опер Вагнера «Кольцо нибелунга» пыткой [405] Letter from Lady Margaret Stirling-Aird to David Pryce-Jones, n.d., p.c. .

Эта девушка ощущала нависшую над городом «атмосферу страха». Она ненавидела нацистов и с друзьями ходила в чайную «Карлтон», где они садились как можно ближе к столику Гитлера и строили ему рожи. «Это было абсолютно бессмысленным занятием, – вспоминала она позже. – Я не думаю, что они нас замечали, но мы получали огромное удовольствие» [406] Baring, p. 2. . На столе, за которым сидел Гитлер, всегда стояла табличка с надписью «ЗАРЕЗЕРВИРОВАНО ДЛЯ ФЮРЕРА». Однажды молодой английский студент, изучавший искусство, украл табличку и прицепил ее на пальто своей девушки, которой очень повезло, что по пути до учебного заведения баронессы ее не арестовали [407] Dodo Lees, Dodo (Self Publishing Association Ltd, 1993), p. 39. . А вот Сару Нортон в конце концов поймали, когда она портила вывешенную на уличном стенде злобную антиеврейскую газету Юлиуса Штрейхера «Der Stürmer». После этого случая девушка была выслана домой. Ее мать отреагировала на произошедшее лучше, чем Сара ожидала: «Молодец, правда, толку никакого. Надеюсь, ты выучила язык» [408] Baring, p. 4. . Сара выучила язык так хорошо, что во время войны работала в Блетчли-Парк [409] В период Второй мировой войны в Блетчли-Парк располагалось главное шифровальное подразделение Великобритании. Прим. пер. .

Несмотря на то, что Хью Грин был настроен против нацистов с первого же дня своего пребывания в Германии, как начинающий журналист он должен был наблюдать за ними с максимально близкого расстояния. 11 января 1934 г. он писал своей матери:

«После наступления нового года здесь стало значительно интересней. Я начал ходить в кафе, в котором часто бывает Гитлер, в надежде его увидеть. На прошлой неделе в один из вечеров я застал фюрера за его столиком в углу. Потом подошел Геббельс. Геббельс – человек невысокого роста. Он хромает, но выглядит очень привлекательно и улыбка у него очаровательная» [410] Hugh C. Greene papers, Bod., dep. c. 887. .

Речь идет о любимом ресторане Гитлера «Остерия Бавария». Именно здесь Юнити месяцами пыталась познакомиться с фюрером, и в одну из суббот февраля 1935 г. ее наконец пригласили за его столик. Они обсудили любимый фильм Гитлера «Кавалькада», а также то, что нельзя позволить евреям в очередной раз развязать войну между двумя нордическими расами. В тот же день Юнити написала отцу, что настолько счастлива, что теперь может и умереть [411] De Courcy, pp. 144–145. .

Через несколько месяцев после того, как Юнити познакомилась с Гитлером, в Берлине появилась группа китайских студентов. Они приехали в Германию не для того, чтобы изучать творчество Гёте или национал-социализм. Просто здесь было дешевле провести долгие летние каникулы, чем в Париже, в котором они учились. Для китайцев понятие летних каникул было совершенно чуждым, но они поняли, что в Париже «даже нищие собирают свои пожитки и едут в провинцию и попрошайничают там хотя бы несколько дней, чтобы показать, что у них отпуск». Приехав в Берлин, студенты начали искать жилье. Обычно комнаты сдавали в первый день месяца, а китайцы прибыли 15-го числа. «Мы ходили целый день, наши ноги так устали, что мы уже больше не могли идти, и в конце концов мы попали в дом евреев», – писал Ши Мин, автор коллективных мемуаров студентов [412] Shi Min, Deguo youji , Tao Kangde (ed.), Ou feng mei yu , 3rd edition (Shanghai: Yuzhou feng she, 1940), pp. 162–184. Bod., HD Chung Chinese Studies, translated by Frances Wood. . Китайским гостям понравились большие и удобные комнаты, и они остановились там. Ши Мин особенно восхищался унитазом со сливом воды: «Сидеть на нем было удобней, чем на троне во дворце династии Цин. Можно было курить сигарету, читать, просто нет слов, чтобы описать это чудо».