Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Было бы легче проникнуться большей симпатией к Уильямсону, если бы после войны он признал, что глубоко ошибался. Но в 1969 году в интервью Рою Пломли для радиопередачи Би-би-си «Desert Island Discs» писатель сказал, что в то время он всего-навсего был недостаточно мудр. Уильямсон якобы просто не понял, что «человек с таким чувством прекрасного никогда не должен управлять страной». Преступление Гитлера, по словам писателя, состояло лишь в том, что фюрер был перфекционистом, «а как только начинаешь навязывать свой перфекционизм другим людям, становишься дьяволом» [486] Broadcast on 11 October 1969. .

Самый знаменитый норвежский писатель Кнут Гамсун прославился не только своими романами, но и приверженностью идеям национал-социализма. Его непринужденный стиль письма и психологизм оказали серьезное влияние на всю мировую литературу. В 1920 г. Гамсун получил Нобелевскую премию за книгу «Плоды земли». Томас Манн писал, что эту награду еще не присуждали более достойному писателю. Хемингуэй рекомендовал романы Гамсуна Скотту Фицджеральду, а Андре Жид сравнивал норвежского литератора с Достоевским. Гамсун стал предтечей Кафки, Джойса и Сартра, многие писатели считали его родоначальником современной литературы [487] New Yorker , ‘In From the Cold’, Jeffrey Franks, 26 December 2005. . Эмоциональность и психологизм романов норвежца вдохновляли литературный авангард. В то же время, как это ни парадоксально, книги Гамсуна пользовались популярностью и у нацистов. Он добился удивительного успеха: Герман Гессе и Йозеф Геббельс называли Гамсуна своим любимым писателем.

Нацисты ненавидели модернизм во всех его проявлениях, но Гамсун, родившийся в крестьянской семье и выросший среди суровых просторов севера, подкупал их своим почтительным отношением к нордической природе. Кроме того, на страницах своих произведений (особенно поздних) норвежец развивал темы, близкие идеологии крови и почвы. Еще больше нацистам льстило то, что всемирно известный писатель публично поддерживал их политику. Гамсун обожал все немецкое и одновременно жутко ненавидел все английское. Норвежец осуждал британцев, считая их надменными лицемерами, стремящимися добиться мирового господства путем предательств и убийств. Гитлер, по мнению Гамсуна, был реформатором. Писатель верил, что фюрер создает «великое мировое германское сообщество», в котором Норвегия будет играть ключевую роль. «Я… норвежец и немец», – такую телеграмму Гамсун однажды отправил Нордическому обществу [488] 21 June 1938, quoted in Robert Ferguson, Enigma (London: Hutchinson, 1987), p. 338. .

Несмотря на свою любовь к Германии, писатель на удивление мало времени провел в этой стране. Семидесятидвухлетний норвежец приехал сюда в январе 1931 г., спустя тридцать пять лет после последнего визита. Газеты приветствовали литератора заголовками «Добро пожаловать, Кнут Гамсун». Вокруг его фигуры поднялась такая шумиха, что писатель не мог покинуть своего номера в берлинском отеле. Через два дня Гамсун уехал с женой и сыном на поезде в Италию.

Хотя сам писатель никогда подолгу не оставался в Германии, он позаботился о том, чтобы в этой стране жили его дети. Гамсун считал, что только «среди достойных и в высшей степени одаренных немцев» они смогут получить надлежащее образование. «Всех моих детей одного за другим я отправляю в Германию, – писал норвежец другу. – На ближайшие годы их домом будет эта страна, о них хорошо позаботятся, они вернутся на родину состоявшимися людьми» [489] Hamsun to W. Rasmussen, 11 March 1934, Harald Naess and James McFarlane, Knut Hamsun Selected Letters , vol. 2, 1898–1952 (Norwich: Norvik Press, 1998), p. 209. .

Однако в действительности все обстояло иначе. Через несколько недель после того, как Гамсун написал эти строки, его младшая дочь, шестнадцатилетняя Сицилия, отправила домой тревожное письмо о жизни в Берлине. Писатель не придал ему ни малейшего значения: он полагал, нужно рассказывать о том, что Гитлер и его правительство добиваются успехов, неважно несмотря на ненависть и враждебное отношение всего мира [490] Во время визита в Германию в 1943 г. Гамсун потребовал у Гитлера освободить его страну от коллаборациониста Видкуна Квислинга и нацистского рейхскомиссара генерала СС Йозефа Тербовена. Фюрера это предложение разозлило. .

Впрочем, Гамсун не был в восторге от того, что его сын Туре вступил в ряды СС [491] Сын Гамсуна служил в роте военных корреспондентов СС, а не в боевых частях. . «Это и хорошо, и плохо одновременно», – так литератор отреагировал на это известие [492] Ibid., 29 September 1934, letter 2399. . Писатель не приветствовал дополнительные расходы: «В последнем письме ты писал, что тебе понадобится не более 250 марок. Я прислал на 50 больше, а теперь ты опять просишь денег на шинель! Не забывай, что ты живешь в бедной стране… на твоем месте я бы вел себя как можно скромнее и не афишировал свою фамилию Гамсун, чтобы не получать от этого дополнительных преимуществ. Подумай об этом, Туре!» [493] Ibid., Hamsun to his son, October 1934, letter 2406.

Американский писатель Томас Вулф много путешествовал по Германии. Бесспорно, любовь Вулфа к этой стране частично объяснялась тем, что его книги продавались здесь особенно хорошо: нацисты обожали его творчество. Незадолго до того, как Вулф в пятый раз приехал в Германию в мае 1935 г., вышел его роман «О времени и о реке», который произвел большой фурор. В Берлине писатель был нарасхват, он попал в «дикий, фантастический, невероятный водоворот вечеринок, чаепитий, ужинов, ночных попоек, газетных интервью, предложений выступить по радио, фотосессий и встреч с десятками людей, среди которых были Марта Додд и ее семья» [494] Richard S. Kennedy and Paschal Reeves (eds.), The Notebooks of Thomas Wolfe , vol. II (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1970), p. 748. .

Уильям Додд (жена Трумэна Смита описывала его как «маленького, морщинистого, высохшего человечка с бесцветными кожей и волосами и такой же бесцветной душой» [495] Katherine (Kay) Smith, p. 2. ) был американским послом, а незаурядная девушка Марта – его дочерью. Марта потом написала книгу «Мои годы в Германии», в которой так отозвалась о Вулфе: «На фоне пустынного интеллектуального ландшафта Германии Томас Вулф казался человеком из прошлого. Раньше великие писатели были великими людьми» [496] Martha Dodd, My Years in Germany (London: Victor Gollancz, 1939), p. 81. .

По пути в Берлин Вулф проезжал через Ганновер, где отобедал у Кникермайеров: «Огромный, отделанный дубом, истинно германский пивной ресторан, в котором сидели этакие вотаны, тяжеловесные и уплетавшие соответствующую еду. С потолка свисали модели знаменитых кораблей, за одним из столиков обедали молодые летчики, и подобострастные официанты спешили как можно скорее их обслужить».

Менее привлекательно выглядела пивная, в которую писатель заглянул случайно: «Открыв дверь, я почувствовал такие тошнотворные запахи и увидел такие тупые и перекошенные физиономии, что мое сердце чуть не остановилось. За одним из столиков сидел заросший старик с огромными глазами и пожелтевшими усами… он выгребал из своей тарелки какое-то варево, которое попадало прямо на усы» [497] Kennedy and Reeves, p. 745. . Однако эта омерзительная сцена, по мнению Вулфа, не имела никакого отношения к настоящей Германии. Ведь Германия – это страна романтики и красоты, где «зеленый цвет – самый зеленый на всей планете. Глядя на листву, ты словно переносишься в сумрачный лес, испытывая удивительное чувство магии и времени» [498] Thomas Wolfe, ‘I Have a Thing to Tell You’, New Republic , 10 March 1937, pp. 132–136. .