Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Однако за пределами территории, на которой находились спортсмены и туристы, все было совсем по-другому. Чтобы сыграть товарищеский матч, американская команда по водному поло однажды отправилась на северную окраину Берлина в район Плетцензее. Здесь располагалась тюрьма, в которой казнили до 3 тысяч человек [598] Это число казненных в 1942–1945 гг., а речь идет о 1936 г. . Американцы с удивлением обнаружили, что играть придется не в бассейне, а в отгороженной веревками части грязного канала. «Сложно концентрироваться на игре, когда надо постоянно уварачиваться от сточных вод, которые сливаются в канал», – сетовал Вайлдмен. Ему запомнились трех- или четырехлетние дети, которые бесстрашно барахтались неподалеку в грязной и холодной воде, а также немецкая команда по водному поло: «Я просто не мог поверить, насколько они хороши».

Иногда членов команды подстерегали неожиданные сюрпризы. Бейсболист еврейского происхождения Герман Голдберг из Бруклина захотел узнать, что находится за одной дверью в Олимпийской деревне. Он открыл эту дверь, обнаружил еще одну, а за той дверью – цепь. Бейсболист распутал цепь, спустился в подвал и оказался в огромном подземном бункере с бетонными стенами толщиной под полметра. Голдберг писал: «Я не знал, зачем нужно это помещение, но догадка была. Для танков» [599] На самом деле догадка неверна – в Германии танков тогда не было. Даже если представить, что были, нет смысла концентрировать их в центре города. . Потом в помещении появился охранник с криками: «Уходи» [600] Herman Goldberg, interview, 15 May 1996 (https://collections.ushmm. org/search/catalog/irn504462). .

Вайлдмен тоже оказался излишне любопытным и начал внимательно рассматривать планеры, которые повсюду парили в воздухе: «Насколько мы поняли, надо было всего лишь поменять нос, поставить мотор, и эта штука превратилась бы в истребитель». К превращению в боевую технику были подготовлены и обычные автобусы, курсировавшие между Олимпийской деревней и Берлином. Вайлдмен обратил внимание на железные скобы на крышах автобусов. Он неоднократно интересовался у водителей, зачем нужны эти скобы, и далеко не сразу получил ответ: «Там можно пулемет поставить». Американца шокировало то, что обычный автобус можно быстро трансформировать в военное транспортное средство [601] Wildman. .

Эти мелкие, но неприятные детали в сочетании с картинами, которые американцы видели, выезжая в сельскую местность, где молодые люди с винтовками в руках и в полном походном снаряжении ползали по лесам, натолкнули спортсменов на определенные мысли. Так, гимнаст Кеннет Гриффин «начал чувствовать, что Германия готовится к войне» [602] Kenneth P. Griffin, interview with George A. Hodak, August 1988 (http://library.la84.org/6oic/OralHistory/OHZamperini.pdf). .

Как и большинство американских спортсменов, Гриффин до приезда в Германию практически ничего не знал о нацистах. Формальный инструктаж перед поездкой в Германию свелся к тому, что всех попросили хорошо себя вести [603] Ibid. . Афроамериканец Джон Вудрафф, победитель забега на 800 метров, подтвердил, что члены команды не были осведомлены о положении дел в Германии: «Отправляясь на Олимпиаду, мы не интересовались политикой. Нам было важно приехать в страну, участвовать в соревнованиях и получить максимальное количество медалей, после чего вернуться домой» [604] John Woodruff, interview (https://collections.ushmm.org/search/catalog/ irn504460). . А вот член турецкой команды, двадцатилетняя фехтовальщица Халет Чамбел, политикой интересовалась. Она выросла в новой Турецкой Республике (образованной тринадцатью годами ранее) и была первой женщиной-мусульманкой, принимавшей участие в Олимпийских играх. Халет Чамбел поразилась равнодушию многих спортсменов к национал-социализму. Фехтовальщица ненавидела нацистов и предпочла бы не ехать в Берлин. Когда Чамбел спросили, хочет ли она познакомиться с фюрером, она отказалась [605] Obituary, Daily Telegraph , 23 January 2014. .

Хотя американские журналисты делали все возможное, чтобы обнаружить случаи дискриминации евреев и чернокожих спортсменов из команды США, ни те, ни другие им особо не помогали. Если Гитлер и отказался пожать руку четырехкратному олимпийскому чемпиону Джесси Оуэнсу, то простые немцы полюбили афроамериканского легкоатлета и скандировали его фамилию, где бы он ни появлялся. Впрочем, были и исключения. После очередной победы Оуэнса итальянский дипломат с сарказмом сказал Трумэну Смиту: «Поздравляю вас с блестящей американской победой», на что Смит ответил: «Не переживайте, Манчинелли, думаю, в следующем году у вас тоже будет прорыв» [606] Katherine Smith, p. 108. .

Корреспондент газеты «New York Times» Бирчалл не понимал отношения нацистов к афроамериканским спортсменам. Журналисту казалось, что, например, легкоатлет Вудрафф приблизился к арийскому идеалу, достигнув максимально высокой скорости [607] New York Times , 7 August 1936. . У самого Вудраффа о немцах остались только самые приятные воспоминания. Во время осмотра достопримечательностей Берлина он не сталкивался с проявлением расовых предрассудков. Люди собирались вокруг него и просили автограф. «Я не припомню ни одного негативного инцидента на Олимпийских играх 1936 г.» [608] Ibid. , – говорил спортсмен много лет спустя. Афроамериканец Арчи Уильямс, взявший «золото» в забеге на 400 метров, так охарактеризовал немцев в интервью американской газете «San Francisco Chronicle»: «После возвращения домой кто-то спросил меня: «Ну, как там с тобой поганые нацисты обходились?» Я ответил, что вообще не видел никаких поганых нацистов, только много приятных немцев. И, между прочим, я там ездил не в самом конце автобуса» [609] San Francisco Chronicle , 12 June 1984. .

Легкоатлеты еврейского происхождения Марти Гликман и Сэм Столлер, которых без объяснения причин неожиданно сняли с эстафеты, не наблюдали проявлений антисемитизма. Когда Гликмана спросили, ощущал ли он антисемитские настроения во время пребывания в Берлине, тот ответил: «Я не видел и не слышал ничего антисемитского за исключением дня, когда должен был выполнить пробные забеги на дистанции в 400 метров. Это было единственное проявление антисемитизма. Но он исходил не от немцев, а от американских тренеров» [610] Marty Glickman, interview, 1966 (https://collections.ushmm.org/search/catalog/irn504463). .

Если мужчины-спортсмены во время Олимпиады не сталкивались со случаями дискриминации евреев и афроамериканцев, то к спортсменкам, судя по условиям проживания, относились, как к людям второго сорта. Никаких роскошных апартаментов и бифштексов из вырезок: женщины спали на жестких, как камень, кроватях и ели вареную говядину с капустой. Начальницей женского общежития – кирпичного здания, расположенного по соседству со стадионом, была Йохана фон Вангенхайм. В интервью австралийской газете «Sydney Morning Herald» эта немка, желая продемонстрировать свои передовые взгляды, заявила, что не возражает против того, чтобы мужчины посещали общежитие спортсменок: «Я не могу представить, чтобы дружеское рукопожатие с мужчиной-спортсменом было менее уместным, чем такое же рукопожатие между спортсменками». Чтобы молодые дамы чувствовали себя как дома, «управляющая», владевшая тремя языками, всегда была готова помочь советом. Йохана фон Вангенхайм знала, «где именно в общежитии девушка может привести в порядок свои волосы, заштопать чулки или погладить мокрую от дождя рубашку» [611] Evening Post , vol. CXXII, issue 34, 8 August 1936, Alexander TurnbullLibrary, Wellington. . Впрочем, эти проявления гостеприимства не импонировали пловчихе Ирис Каммингс, которая считала фрау «старой, капризной и деспотичной каргой» [612] Iris Cummings Critchell, interview with George A. Hodak, May 1988 (http://library.la84.org/6oic/OralHistory/OHCummingsCritchell). .