Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

6 августа Геринг организовал банкет в здании оперного театра. Одетые в розовые камзолы XVIII века слуги стояли на лестнице театра с факелами в руках, пламя которых горело под стеклянными куполами. В самом зале между столами грациозно ходили балерины. Прием на тысячу человек в британском посольстве был не таким «блестящим» и, по словам уроженца США и английского парламентария сэра Генри Чэннона, оказался «скучным, неэлегантным и слишком людным» [631] Robert Rhodes James, Chips: The Diaries of Sir Henry Channon (London: Penguin, 1970), p. 137. .

Утром 11 августа было объявлено о назначении Риббентропа послом в Лондоне. В тот вечер он устроил вечеринку у себя дома в районе Далем. На мероприятии присутствовали английские бароны Ротермир, Бивербрук и Камроуз. Супруги Ванситтарт долго танцевали, ушли с приема поздно, и поэтому Риббентроп сделал предположение, что, возможно, сэр Роберт все же не нашел Берлин таким отвратительным [632] Ribbentrop Memoirs , p. 64. . «Мне безумно понравилось, – писал Чэннон. – Прекрасный вечер, фантастический набор именитых гостей, общая нестандартность ситуации, превосходное качество шампанского посла (точнее, фрау фон Риббентроп [633] Намек на то, что Риббентроп женился на дочери известного производителя вин Отто Хенкеля. Шампанское марки «Хенкель» считалось одним из лучших. ), все это буквально ударило мне в голову».

Вечеринка у Риббентропа прошла блестяще, но уже через два дня состоялось мероприятие, которое ее затмило. Герингу, видимо, было мало одного приема, и он организовал еще один в новом здании Министерства авиации, самом большом административном здании Европы тех лет.

В дальнем конце сада, окутанном тьмой, неожиданно зажегся свет, и все увидели крестьян, танцевавших народный танец, а также деревушку в стиле XVIII века с гостиницей, зданием почты, булочной, каруселью и живыми осликами. Французский посол писал, что Геринг катался на карусели чуть ли не до потери сознания [634] Francois-Poncet, p. 206. . Дородные женщины раздавали брецели и пиво. «Ничего подобного не было со времен Людовика XIV», – сказал один из приглашенных Чэннону. «Нет, пожалуй, со времен Нерона», – ответил тот и добавил, что Риббентроп и Геббельс «сгорают от зависти» [635] James, p. 140. .

Вечеринка, которую давал Геббельс, прошла накануне последнего дня Олимпиады на острове на реке Хафель. Были приглашены все команды. Ирис Каммингс, восхищенная зелеными газонами, огромными белыми скатертями и вкусной едой, отметила, что многие спортсмены перебрали с «рейнским шампанским». Вечер закончился шквалом фейерверков. Когда, наконец, они прекратились, небо, по воспоминаниям Чэннона, «еще некоторое время оставалось светлым, прежде чем тьма осмелилась бросить вызов Геббельсу и снова украла небо» [636] Ibid., p. 141. . Масштабы проведенных нацистами светских мероприятий удивили даже Ванситтарта, который отметил «выдающийся вкус в организации развлечений», однако, видя огромные расходы, дипломат был рад тому, что Англия отказалась от организации следующей Олимпиады: «Пусть японцы устраивают, Бог им в помощь» [637] Vansittart, ‘A Busman’s Holiday’. .

После официальной церемонии закрытия Олимпиады 16 августа большая часть спортсменов отправилась домой. Домой поехал и вездесущий Фрэнк Бухман, руководитель Оксфордской группы, который «засветился» и на Олимпиаде. Через десять дней после возвращения в США он дал интервью газете «New York World Telegram», где он положительно высказывается о Гитлере. Конечно, не все в нацистах нравилось Бухману: «Антисемитизм? Ну это, естественно, плохо».

По возвращении на родину Ванситтарт пришел к несколько иным выводам. В целом он очень хорошо провел время: «Я покинул Берлин с чувством благодарности за теплое и щедрое гостеприимство». Однако было одно «но» – «оборотная сторона медали, тонкий, почти прозрачный профиль, с высоким лбом и испуганными глазами, имя которому «Израиль». Однажды вечером Ванситтарта в британском посольстве посетил еврей, которого впустили с заднего хода. Он шептал, «ни разу не повысив голоса», что, если о его посещении посольства узнают, то ему конец. Ванситтарт писал, что неоднократно во время общения с высокопоставленными нацистами он хотел поднять еврейский вопрос, но Фиппс предупредил его, что любое вмешательство принесет евреям больше вреда, чем пользы. Через три недели после окончания Олимпиады Ванситтарт отозвался о немцах так: «Сейчас эти люди создали ситуацию настолько опасную, что никто пока не смог ее достаточно точно описать. Они тренируются не в целях подготовки к Олимпийским играм и хотят побить мировые рекорды совершенно неспортивного толка, а быть может, и вообще побить весь мир». И все же дипломат добавил, что «из них можно что-то сделать» [638] Vansittart, ‘A Busman’s Holiday’. .

Тем не менее после окончания Олимпиады в мире все же оставались те, кто еще надеялся на лучшее. Вот как, например, писала лондонская газета «Evening Post»:

«Германии, без сомнения, удалось выполнить задуманное и произвести впечатление на гостей. Но еще более удивительно то, какое необыкновенное впечатление сами гости произвели на немцев, которым три года постоянно повторяли, что надо подозревать иностранцев во всех грехах. Немцы встречали гостей сначала вежливо, но холодно. А потом жители Берлина искренне полюбили туристов и относились к ним с неподдельной теплотой» [639] Evening Post , vol. CXXII, issue 34, 8 August 1936. .

В статье также описывалось то, как ряды молодых французов, американцев и немцев, взявшись за руки, с горящими глазами шли на стадион.

Не все спортсмены уехали из Берлина сразу после окончания Олимпиады. Баскетболист Фрэнк Любин провел в городе еще неделю и лишь после этого отправился в свою родную Литву. За эту неделю мнение спортсмена о Берлине сильно изменилось. Несмотря на то, что площадка для проведения соревнований по баскетболу была ужасной (Гитлера не интересовал этот вид спорта, и у немцев не было баскетбольной команды), в целом впечатления от Олимпиады у спортсмена остались отличные. Теперь пелена спала с его глаз. Когда после игр Любин с женой хотели пообедать в одном ресторане, сопровождавший их немец указал на выставленную в окне звезду Давида и быстро увел их. Когда затем супруги пошли в бассейн, то на входе они обнаружили большую табличку со словами «Евреям вход запрещен». Любин удивился и отметил, что буквально несколькими днями ранее этой таблички не было. На это спортсмену ответили: «Действительно не было. Но сейчас-то Олимпиада закончилась».

За три месяца до начала Олимпийских игр английская газета «Evening Post» писала, что в Берлине появился новый стишок, который высмеивал перспективы представителей еврейской нации в Германии после Олимпиады.