Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Несмотря на энтузиазм Дюбуа по поводу прогрессивной системы образования, отличных жилищных условий, обилия дешевой еды («хотя лично я испытывал недостаток в жирах»), полного общественного порядка и общего ощущения благоденствия, ученый не был наивным человеком. Когда после возвращения в Америку профессора спросили, считает ли он, что немцы счастливы, он ответил: «Счастливы – нет, но полны надежды» [648] ‘Man of color tours Nazi Germany’, Staatszeitung und Herold , February 1937, Du Bois papers. . В колонках Дюбуа описывал своим читателям, как путешествовал в разные уголки страны, читал газеты, слушал лекции, смотрел пьесы, ходил в кино и общался с самыми разными людьми. Профессор наблюдал, как «нация работает и отдыхает». И все же Дюбуа было сложно прийти к каким-либо четко сформулированным выводам. «Сложно узнать 67 миллионов человек, тем более вынести им какое-либо обвинение, – писал он. – Я просто наблюдал».

В отношении антисемитизма у профессора сложилось однозначное мнение: «Кампания против евреев, – писал Дюбуа в своей колонке, – по мстительной жестокости и публичному надругательству не сравнится ни с чем, что мне приходилось видеть, а, поверьте, видел я многое» [649] Pittsburgh Courier , 5 December 1936. . В современной истории не было ничего более трагичного, чем преследование евреев. «Это удар по всей цивилизации, – продолжал Дюбуа, – сравнить который можно разве что с ужасами испанской инквизиции и торговлей африканскими рабами» [650] Ibid., 21 November 1936; quoted in Werner Sellors ‘W. E. B. Du Bois in Nazi Germany: A Surprising, Prescient Visitor’, Chronicle of Higher Education , 12 November 1999. . Такого же мнения придерживались многие возвращавшиеся из Германии туристы, но Дюбуа сделал еще одно наблюдение. Он говорил, что невозможно сравнивать положение американских «негров» с евреями в Германии: «Все, что происходит в Германии, происходит открыто и законно, даже если это жестоко и несправедливо. В США негров преследуют и подавляют, грубо нарушая существующее законодательство» [651] Staatszeitung und Herold , ibid. . Дюбуа не стал больше заострять внимание на лицемерии белых американцев, которые выражали справедливое недовольство тем, как немцы обходятся с евреями, но при этом игнорировали линчевание афроамериканцев.

Несмотря на то, что Дюбуа не поддерживал проводимую нацистами политику преследования евреев, пропаганду, цензуру и многие другие аспекты жизни Третьего рейха, это не означало, что он «не получил удовольствия от пяти месяцев, проведенных в Германии». Профессор отмечал, что к нему «повсеместно относились с уважением и вежливостью». Повторяя наблюдения афроамериканских олимпийцев, Дюбуа писал: «Я не смог бы провести столько же времени в любой точке США без того, чтобы не столкнуться с дискриминацией и оскорблениями. В Германии со мной не произошло ни одного подобного случая» [652] Pittsburgh Courier , ibid. . Однако Дюбуа не испытывал никаких иллюзий. «Меня не обмануло отношение немцев ко мне и небольшому числу негров, которые посетили Германию, – писал он секретарю Американского еврейского комитета. – Чисто теоретически они относятся к неграм так же плохо, как и к евреям, и, если бы в Германии проживало достаточное количество негров, немцы точно так же выражали бы к ним свое отношение». При этом пребывание в Германии убедило профессора в том, что простые немцы в своей массе не испытывают негативного отношения к людям другого цвета кожи» [653] Du Bois to Stein, 10 March 1937, Du Bois papers. .

Одной из причин, по которой Дюбуа хотел вернуться в Германию, была его любовь к опере, в особенности к произведениям Вагнера. Профессор посетил фестиваль в Байроте в 1936 г. и написал колонку под названием «Опера и негритянский вопрос». Дюбуа понимал, что его любовь к творчеству композитора, известного своими расистскими взглядами, может вызвать удивление, поэтому начал колонку так: «Я вижу, как какой-нибудь далеко не глупый негр задается вопросом, какое отношение Байройт и опера могут иметь к голодающим негритянским работникам фермы в Арканзасе или чернокожим выпускникам колледжа, которые ищут работу в Нью-Йорке». Дюбуа предположил такой ответ на этот вопрос: Вагнера и чернокожих объединяет борьба с жизненными трудностями. Безработному композитору, погрязшему в долгах, приходилось бороться за право получать образование. Он знал, как чувствует себя человек, которого изгоняют из своей собственной страны. «Музыкальные драмы Вагнера, – писал Дюбуа, – повествуют о жизни, которую прожил композитор, и эти драмы знакомы всем людям вне зависимости от цвета кожи» [654] Pittsburgh Courier , 31 October 1936. . Это было смелое и очень искреннее утверждение, хотя вряд ли оно прозвучало убедительно для читателей Дюбуа.

Дюбуа находился в Германии во время празднования 550-летия со дня основания Гейдельбергского университета. Этот старейший в Германии университет получил хартию 1 октября 1386 г., но нацисты перенесли дату празднования на последние четыре дня июня: двумя годами ранее в эти дни прошла «Ночь длинных ножей». Сибил Кроу [655] Дочь сэра Айры Кроу (мать которого была немкой). Айра Кроу работал в британском Министерстве иностранных дел и был одним из наиболее известных специалистов по Германии в период перед Первой мировой войной. , которая в то время работала над диссертацией в Кембриджском университете, 27 июня приехала в Гейдельберг и остановилась у друзей. В поезде Сибил встретила группу англичан, которые направлялись в небольшой немецкий городок Мозель, чтобы провести в нем отпуск. «Это была группа из Манчестера. Тридцать человек, главным образом, владельцы магазинов, продавцы, машинистки и фабричные рабочие, простые и небогатые люди, – писала Сибил. – Некоторые из них были белыми, как бумага, уставшими, но все находились в прекрасном расположении духа в предвкушении отпуска». Девушку удивило то, что многие из ее попутчиков неоднократно бывали в Германии: «Один из них, драпировщик по профессии, сказал мне, что семь лет подряд проводит отпуск в Германии. Все хвалили немцев и говорили, какие они хорошие люди». Одна молодая продавщица из универмага в Манчестере обошла все Баварские Альпы, ночуя в молодежных хостелах. «Потом к нашему разговору присоединились остальные, – писала Сибил, – и все начали восхвалять красоту немецкой земли, немцев и немецкий характер» [656] Sibyl Crowe, Travel Journal, p.c. .

Около 8 часов вечера, после прогулки по Гейдельбергу, Сибил с подругой нашли на университетской площади место, с которого было удобно наблюдать торжества. Перед одним из новых университетских зданий, которое было построено на деньги, собранные выпускниками (в том числе бывшим послом США в Германии Джейкобом Шурманом), стояли флагштоки. На них развевались флаги более пятидесяти стран, в том числе Великобритании и Франции, хотя ни англичане, ни французы не прислали на празднование своих официальных представителей. Таким образом они выражали свой протест против увольнения 44 профессоров университета по причине их расы, религии или политических взглядов. Ограничив свободу научной работы, нацисты подорвали авторитет университета. Впрочем, это не остановило американцев: не менее двадцати американских колледжей и университетов направили своих представителей в Гейдельберг, включая Гарвардский и Колумбийский университеты. Хотя многие критиковали решение руководства Гарварда, президент университета Джеймс Конант настоял на своем, утверждая, что «связи, сложившиеся между университетами всего мира… не привязаны… к политической ситуации» [657] Quoted in Stephen N. Norwood, The Third Reich in the Ivory Tower: Complicity and Conflict on American Campuses (Cambridge: Cambridge University Press, 2009), p. 63. .