Джон Джейкс - Рай и ад. Великая сага. Книга 3

– С удовольствием… – проворковал Венейбл.

– Помолчите! – крикнул Кастер; он тяжело дышал, лицо было красным, как никогда. – Боюсь, вы погорячились со своим предложением, мистер Мэйн. Я действительно могу отдать приказ расстрелять вас, и при необходимости свидетели вашего возмутительного поведения смогут…

– У вас и без меня руки запачканы. – Кровь со щеки стекла по бороде и упала на снег между его сапогами; он изо всех сил старался не слушать звуков выстрелов и криков умирающих лошадей. – Я видел, как убили миссис Блинн. И ее сына.

– Мне доподлинно известно, что эту женщину убили шайенны.

– Ее застрелили ваши люди. Я видел это собственными глазами. И не только я.

– У нас нет доказательств того, что та белая женщина была именно миссис Блинн, которую похитили из…

– Я слышал ее имя, и другие тоже слышали. – Не в силах больше сдерживаться, Чарльз в ярости толкнул Кастера; в ярко-голубых глазах Мальчика-Генерала промелькнула паника. – Никто не назовет это сражением, все будут называть то, что здесь случилось, резней. Младенцы с пулями в головах; женщины, оскальпированные солдатами Соединенных Штатов; белая пленница и мирный вождь, глубокий старик, – не слишком красивый эпизод для героической военной биографии, вам не кажется, генерал?

Джордж Кастер отступил на полшага назад, и это движение было красноречивее любых слов. Венейбл не мог скрыть разочарования.

– Генерал, – воскликнул он, – да никто не поверит ни единому слову человека, который дважды обманом пытался поступить в армию!

– Вы правы, – кивнул Чарльз, – и мне совсем не хочется разговаривать с газетчиками вроде мистера Кейма или кого-то еще. Мне вообще не хочется ни с кем разговаривать. Я так долго шел этой дорогой, и вот куда она меня привела в конце концов. – Что он имел в виду, никто, конечно, не понял.

Чарльз обвел воспаленными глазами разрушенную деревню, груду золы на месте огромного догоревшего костра и, наконец, чудовищный вздрагивающий курган из мертвых и умирающих лошадей.

– Утром мне пришлось убить мальчишку, – сказал он. – Не мужчину – ребенка. Да самой смерти я буду видеть его в кошмарных снах. И это проклятое место тоже. Мне осточертела ваша армия! Осточертели военные вроде вас, которые готовы строить карьеру на человеческих костях! Осточертел весь этот гребаный бардак! Так что или отпустите, или убейте меня, вы, чудовище в человеческом обличье.

Венейбл рванулся к нему, замахнувшись кулаком, но остановился, когда услышал резкий окрик генерала.

– Отставить! – сказал Кастер. – Пусть идет. Нам и так многое придется объяснять.

– Генерал, вы не можете позволить…

– Идите вы к черту, капитан Венейбл, заткнитесь наконец! Мистер Мэйн… – Кастер потряс пальцем перед носом Чарльза, стиснув зубы, как будто не верил, что сможет совладать с собой. – Я даю вам ровно пять минут на то, чтобы перейти Уошито. Если через пять минут вы не окажетесь на северном берегу, я прикажу догнать вас и убить. Вы позор армии и позор всего рода мужского. Свободны, сэр!

– Есть, сэр, – медленно, с расстановкой, произнес Чарльз. – Генерал… Кастер.

Долгое, опасное мгновение они пристально смотрели друг на друга. А потом, словно два медведя, измучившие друг друга кровавой схваткой, просто повернулись в разные стороны, отступаясь от борьбы.

А вот Гарри Венейбл отступаться не желал. Он потащился следом за Чарльзом через лес, отчего Чарльз даже испытал некое удовлетворение. Решение Кастера связывало кентуккийцу руки, и он чувствовал себя как мальчишка, который не смеет ударить, а может только дразниться.

– До форта Додж путь не близкий, – бубнил он Чарльзу в спину. – Надеюсь, индейцы тебя поймают. – (Скорее всего, подумал Чарльз.) – Надеюсь, они вырежут твое трусливое сердце.

Чарльз остановился. От неожиданности Венейбл громко охнул. Чарльз посмотрел на него с кривой ухмылкой.

– Ты просто маленький бесполезный кусок дерьма, вот ты кто, – сказал он. – Моя война окончена.

– Что?

Чарльз отвернулся и пошел дальше. Он знал, что Венейбл не станет стрелять.

Отыскав Дьявола, он отвязал его, ласково похлопал по холке и вскочил в седло. Было около четырех часов, однако облачный ноябрьский день выдался на редкость темным. Он пустил коня рысью, и от каждого движения пегого все тело пронзала острая боль. Левый глаз заплыл и раздулся, и Чарльз им почти ничего не видел. Рана на щеке все еще кровоточила, и он лишь надеялся, что кровь скоро сама остановится. Хорошо было бы сполоснуть лицо, если он, конечно, сумеет добраться до ручья, возле которого они тогда нашли Эллиотта.

Через поле к нему скакал какой-то индеец. Чарльз чуть осадил коня и протянул руку к винтовке за спиной. Когда всадник подъехал ближе, он узнал одного из проводников-осейджей. Его холщовые леггины были темны от воды, и он гордо размахивал чем-то зажатым в руке.

– Скальп Черного Котла! – прокричал осейдж. – А его я в реку спихнул. Скоро протухнет.

– Ах ты, выродок! – сказал Чарльз и поскакал дальше.

Они зашли в реку. Вода доставала ему до бедер. Дьявол изо всех сил вытягивал вверх голову. Когда они оказались на другом берегу Уошито, у Чарльза стучали зубы от холода. Труба вдалеке сыграла сигнал «По коням!». Даже не оглядываясь, он живо представил себе, как взводы Кастера строятся для марша.

Все индейцы ушли вниз по течению, а может быть, в наступающей темноте он просто не видел их на обрывистых берегах. Поднимаясь по склону к тому месту, откуда началось наступление, он услышал, как музыканты Кастера заиграли знакомую с войны мелодию песни «Ain’t I Glad to Get Out of the Wilderness».

Он не испытывал этой радости – совсем. И пока ехал через ледяную реку, с беспощадной ясностью понял одну печальную истину. Он больше не был своим ни в Южной Каролине, ни в Канзасе, где когда-то хотел остаться, чтобы выращивать овощи и доить коров, ни в армии Соединенных Штатов, как бы ни нравились ему некоторые люди, с которыми он познакомился в Десятом кавалерийском. То, что солдатам приходилось делать, было просто чудовищно. Может, каждый из них в отдельности и не был преступником, но все вместе они, безусловно, совершали преступление. Он понадеялся, что сможет стерпеть все это ради своей главной цели, ведь он так хотел отомстить за смерть Джексона и его племянника. Но ему пришлось одолеть весь этот долгий путь до Уошито, чтобы понять, как он ошибся. И вот теперь для него не осталось места во всем мире.

Конь и его всадник становились все меньше, растворяясь в темноте, которая стремительно накрывала снежную пустыню Индейской Территории.

В штаб Седьмого кавалерийского полка

армии Соединенных Штатов

из лагеря на реке Уошито,

28 ноября 1868 года