Джон Джейкс - Рай и ад. Великая сага. Книга 3

Он встал в дверях балкона, и, как и ожидал, его сразу заметили.

– Это Кастер!

Кто-то одобрительно засвистел, кто-то зааплодировал. Он поднял руку для приветствия, но сразу опустил ее, услышав в толпе злобные возгласы. Его красноватое лицо потемнело, и он сразу же отступил обратно в зал. Возможно, ему следует тоже покинуть город, как это сделал Грант.

В зал ворвалась Либби, как обычно сразу привлекая к себе всеобщее внимание. На каком же чудесном создании он все-таки женился! – подумал Кастер, подходя к ней. Живые темные глаза, пышная грудь, тонкая талия, которой завидовали многие женщины.

Взяв его за руку, она прошептала:

– Как там толпа, Оти?

– Недоброжелательная. Если он скажет что-то, кроме слов благодарности, он просто дурак.

Улыбаясь, Кастер подвел жену к большой группе.

– Мистер президент, – прочувственно сказал он, – добрый вечер!

Толпа на Сент-Клер-стрит уже проявляла нетерпение. Бумажные фонарики на фасаде отеля «Кеннард» бросали болезненно-бледный свет на обращенные вверх лица, многие из которых были угрожающими и скрывали такие же угрожающие мысли.

Позади всех стоял какой-то мужчина в черном и внимательно наблюдал за людьми. На нем было поношенное пальто и форменная шляпа федеральной армии с перекрещенными пушечными дулами на кокарде – эмблемой артиллерии. К нему неслышно подошел другой мужчина.

– Все на местах, – сказал второй.

– Хорошо. Думаю, они знают, что делать.

– Я все еще раз повторил, прежде чем заплатить им.

На балкон вышел Сьюард и представил президента. Смуглый и коренастый, Джонсон выступил вперед и вскинул вверх руки в ответ на жидкие аплодисменты:

– Мои друзья и избиратели, благодарю вас за такой теплый прием в Кливленде! Я не собираюсь произносить речь…

Мужчина в форменной шляпе ухмыльнулся. Как же этот идиот предсказуем, подумал он, почти всегда говорит одно и то же, словно нарочно провоцируя слушателей на ответные реплики. Один из нанятых людей в толпе тут же выкрикнул:

– Так и не произносите!

Раздался смех. Кто-то захлопал. Джонсон сжал ладонями перила балкона:

– А вы, господа клакеры, похоже, следуете за мной повсюду. Будьте, по крайней мере, вежливы…

– Где Грант?

– Сожалею, но генерал Грант не смог поехать вместе со мной. Он… – Его слова заглушили хриплые возгласы.

– Почему вы не хотите, чтобы в Дикси голосовали цветные? – выкрикнул кто-то.

Сьюард дотронулся до рукава Джонсона, но президент отдернул руку.

– Сначала выньте бревно из своего глаза, а потом указывайте соседу на его соринку! – резко ответил Джонсон. – Разрешите вашим собственным неграм голосовать здесь, в Огайо, прежде чем хлопотать обо всем Юге!

Голоса в толпе зазвучали еще громче:

– Да ты просто слабак!

– Тюрьма слишком хороша для Джеффа Дэвиса!

– Повесить его! Повесить его!

– А почему бы вам не повесить Бена Уэйда?! – взорвался Джонсон, только еще больше распаляясь от воплей и улюлюканий толпы. – Почему не повесить Уэнделла Филлипса и Тада Стивенса, раз уж на то пошло? Вот что я вам скажу: я сражался с предателями на Юге и готов сражаться с ними на Севере!

– Сами вы предатель! – выкрикнул новый голос, заглушая шиканье и вой. – Вы и ваш Национальный союз! Предатели!

Упрек разъярил президента. Он ткнул пальцем в толпу:

– Выйдите, кто это сказал! Нет, конечно же, вы не покажетесь! Если вы надумаете кого-то застрелить, то сделаете это в темноте, в спину!

В ответ грянули ругательства и свист. Джонсон окончательно вышел из себя:

– Это все конгресс! Это он затуманил вам головы и натравил на меня, потому что сам не способен сделать ничего, чтобы восстановить Союз! Вместо этого они разделяют американский народ, заставляют победителей воевать с побежденными, республиканцев с демократами, белых с черными! Будь жив Авраам Линкольн, он бы тоже страдал от яростной злобы радикалов, рвущихся к власти! – (Сьюард в отчаянии пытался втащить Джонсона обратно в зал, но ничего не получалось.) – Они просто лавочники, торгующие ненавистью, которые подмяли под себя и сенат, и палату, а теперь хотят подмять и меня.

– Лжец! – закричал кто-то.

Губы Джонсона продолжали шевелиться, но никто уже не слышал того, что он говорил. Толпа ревела. Джонсон потряс кулаком.

– Лжец! Лжец! – начали скандировать люди, все громче и громче.

Стоявший позади толпы человек в черной форменной шляпе, который нанял людей, напичкав их инструкциями от посредника, позволил себе улыбнуться. Его план сработал безупречно. Джонсон был в бешенстве, репортеры не упустят ни единого его слова, и уже к полуночи все будет передано в газеты по телеграфу. Джонсон по глупости думал, что может безнаказанно нападать на Уэйда. Человек в черной шляпе был уверен, что именно сенатор организовал и оплатил сегодняшний крах президента, хотя, конечно, доказать это невозможно. Цепь из посредников достаточно длинная.

– Лжец! Лжец! Лжец!

Рев толпы услаждал слух человека в шляпе. Он означал щедрое вознаграждение. Мужчина быстро отошел от скандирующей толпы. У окошка телеграфа на вокзале он взял бланк и огрызок карандаша и стал составлять послание, сообщая о своем успехе посреднику, нанявшему его. В строке «адресат» он печатными буквами написал: «Мистеру С. Хазарду, Вашингтон, округ Колумбия».

…Похоже, поездка мистера Джонсона по кругу закончилась провалом. Как печально и странно, что за эту обессиленную землю идет такая отчаянная борьба, как за огромный приз. Одна война уступила место другой.

…Еще одна попытка со школой прошлой ночью. В плохую погоду окна закрываются ставнями. Мы не можем позволить себе стекла. Кто бы это ни сделал, он не скрывался, срывая ставни. Вечер был тихим, и треск донесся до домика Энди. Он побежал туда и схватил пакостника в темноте, но тот вырвался и сбежал. Лица его Энди не разглядел.

Не знаю, кого и подозревать. Тех белых оборванцев, которые поселились рядом с Саммертоном? Мистера Геттиса? Учителя танцев, который воображает себя аристократом? Среди возможных подозреваемых мы, похоже, имеем всех представителей белого общества…

Из сосен Южной Каролины добывали смолу, которую отправляли из Чарльстона в небольших бочках. Большинство чернокожих портовых грузчиков носили по одной бочке зараз, поднимаясь по трапу на борт того или иного парохода, который стоял под погрузкой. Дез Ламотт, опустившийся до их уровня, потому что до сих пор так и не нашлась богатая семья, готовая его нанять, нес сразу две.

Вышагивая в когда-то белых, а теперь грязных и порванных льняных штанах, он сохранял равновесие с бочонком на каждом плече. Когда он впервые попробовал это сделать, от железных обручей на плечах остались красные полосы, которые потом кровоточили. Теперь шрамы зарубцевались, и кожа огрубела.