Кристиан Жак - Фараон [litres]

Как приятно это слышать! Но моего скепсиса это не отменяет. В обычаях Митанни действовать исподтишка, а их оружие – наветы и ложь, разве не так?

Тьянуни угадывает мои сомнения.

– Противник не ожидал, что вы отреагируете так скоро, что египетская армия настолько велика и сильна. Мегиддо был и остается открытой раной.

– Эта рана заживет.

– Ваши распоряжения?

– Пусть Джехути проинспектирует подвластные нам регионы Палестины, и личного состава возьмет с собой столько, чтобы можно было подавить новое восстание в зародыше.

По моему приказу, несмотря на празднование Упета, главная казарма Мемфиса приведена в состояние полной боевой готовности. Что, если противник, зная о наших обычаях, именно сейчас поднимает бунт на сиро-палестинских землях?

Друг Маху разделяет мои опасения. Он твердо убежден, что в Митанни не перестанут строить козни, пока эту страну не сотрут с карты мира. И все же… Я в ответе за своих солдат, и пока кровопролития можно избежать, буду придерживаться ранее избранной тактики.

Перед чередой официальных застолий выпала возможность побыть немного с Сатьей и нашим сыном в дворцовом саду. Мы разговариваем только о нем, как он растет, как его воспитывают. Сатья играет на арфе, и я забываю все тревоги дня грядущего.

Царица прекрасно поладила с моей наперсницей, госпожой Небету, которая и поныне с присущей ей строгостью и справедливостью управляет дворцовой прислугой. Она придирчиво следит за чистотой – чтобы нигде ни пылинки! – и сама выбирает благовония для ароматизации помещений, начиная с царской опочивальни и заканчивая залом для аудиенций. Небету выслушивает все жалобы и кривотолки, улаживает массу мелких споров, пока они не переросли в проблемы.

Сатья примеряет платье, в котором появится на праздничном пиру перед наместниками многих египетских провинций, а тем временем Небету обращается ко мне со словами:

– Я радуюсь твоему счастью. Боги даровали тебе идеальную супругу. Но что-то тебя тревожит.

– Мегиддо – это победа в первом бою, а не полное торжество над противником, как хочется думать моим подданным.

– Наш государь прозорлив, так чего же нам бояться? Хотя нет, есть одна опасность, и она близка. Не знаю только, осведомлен ты о ней или нет.

– Не скрывай от меня ничего!

– Первый министр болен, и серьезно. Он старается этого не показывать, особенно перед тобой, но дни Узера сочтены.

– И в кулуарах дворца, конечно, уже звучат имена его преемников?

– Разумеется! Есть и фаворит – твой друг детства Минмес. Все наперебой расточают ему похвалы, находят в нем тысячу достоинств. У девушек из приличных семей одна мечта: выйти за него замуж.

– Узер до сих пор прекрасно справляется с работой.

– Только это и удерживает его на этом свете. Но ты должен быть готов.

– Тебя назначение Минмеса, мне кажется, не обрадует.

– У фараона нет друзей. Заботься исключительно об интересах страны, вверенной тебе богами.

Минмес отчитывается передо мной о ходе строительных работ в ряде провинций Двух Земель: сколько построек отреставрировано, сколько новых храмов вот-вот распахнут свои двери и станут обиталищем божественных сил. Под началом Минмеса – множество бригад, и он делом доказывает, что стал отличным организатором.

– Первый министр проверил твои сметы, и замечаний у него нет, – сообщаю я ему.

– Вот и прекрасно!

– А ваши личные взаимоотношения? Вы поладили наконец?

– Скорее терпим друг друга.

– Если уж мы заговорили об Узере… Тебя в нем ничто не тревожит?

Минмес смущенно отводит глаза:

– Здоровье у него уже не то, но с делами Узер справляется.

– На мой взгляд, ты слишком оптимистичен. Узер держится, но силы его на исходе. Скоро мне придется выбирать ему преемника. Хочу услышать твое мнение.

– Вот как?

– А разве многочисленные подхалимы еще не начали тебя обхаживать?

– Все знают, что мы дружим с детства, поэтому льстецов вокруг меня всегда хватает. Но заверяю тебя, их старания напрасны.

– А разве из тебя не получится хороший первый министр?

Минмес побледнел:

– Ваше величество, только не это! Должности, которые мне уже доверены, главного распорядителя строительных работ и виночерпия, – их более чем достаточно! Я хочу и дальше оставаться в твоей тени и быть твоим другом, но управлять – это не мое!

– Но если придется, ты примешь этот пост?

– Ты – государь, и я подчинюсь твоей воле. Но только это испортит мне жизнь, я уверен.

В определенные дни я посещаю место своего вечного упокоения, прихватив с собой принадлежности для письма и рисования. Перевозит их ослик Северный Ветер, причем он всегда инстинктивно выбирает правильное направление.

При свете нескольких десятков масляных ламп (фитиль у них особый, не дает копоти) я делаю зарисовки, иллюстрирующие «Первый час ночи», – в действительности он соответствует началу моего правления [63] Если учесть, что впервые Тутмос III был коронован в детстве, речь идет о двадцать шестом годе его правления. . Боги услышали мои молитвы и ниспослали мне силы, чтобы победить врагов при Мегиддо и поспособствовать процветанию Двух Земель, при содействии моей супруги Сатьи. Не покладая рук, она совершенствует Дом Царицы и присутствует на многочисленных церемониях, в которых принимают участие певицы Амона, в том числе и Меритре с ее несравненным, чудесным голосом. Мой храм «Блистающий памятниками», включающий и «Ботанический сад» с его «живыми камнями», благоденствует в самом сердце Карнака благодаря отобранным мною лично жрецам. К их вступлению в должность был приурочен концерт в Зале Сердца, куда были приглашены «посвященные в тайны». Царица согласилась на золотой арфе аккомпанировать Меритре, исполнившей песню четырех ветров, дабы вселить в строение дыхание жизни.

Отныне именно здесь будет приобщаться к божественному высшее жречество Карнака. И первым станет Менх Младший, сын верховного жреца Амона. Этому сановнику, обученному мудрецами Дома Жизни, предстоит алхимическое очищение и возрождение; его мысль откроется свету творения, и он принесет клятву исполнения своих жреческих обязанностей. Пиршеством, напоминающим о том, что жизнь протекает вне циклов земного существования и смерти, будет отмечено это новое рождение.

– Мы можем поговорить наедине? – спрашивает Менх Старший.

Ночь нежна, и мы медленно прогуливаемся по аллеям сада.

– Я стар, ваше величество, и управлять огромным храмовым комплексом и его богатствами становится все труднее. Подчиненные не ропщут, но я и сам чувствую, что недочетов в моей работе все больше. Я рискую совершить серьезную ошибку и вызвать ваше недовольство. Если вы соблаговолите назначить мне преемника, я все свое время посвящу его инициации.