Кристиан Жак - Фараон [litres]

В нашей державе два первых министра: один – здесь, в Фивах, а другой – на севере, в Мемфисе. Рехмир, тьяти юга, намного ближе ко мне, и бремя его обязанностей тяжелее, поэтому он всегда будет иметь преимущество.

Облаченный в одеяние прямого покроя, сверху доходящее до середины груди и поддерживаемое у шеи шнурком, он будет править Домом Царя, Домом Золота и Серебра, надзирать за сбором налогов, распределять богатства, управлять кадастром, сельскохозяйственными работами и уходом за каналами, тесно сотрудничать с главным распорядителем строительных работ Минмесом, а еще – поддерживать мир и безопасность в стране силами правопорядка, открывать и опечатывать кладовые, сохранять боеспособность наших крепостей и пополнять арсеналы.

Среди первейших обязанностей первого министра – эффективная работа судов. Он назначает судей, исправляет необоснованные или несправедливые приговоры, чтобы сильный не ущемлял слабого. Всякая серьезная жалоба попадает ему на стол, и ему приходится ее рассмотреть.

Когда я сажусь на Трон Живых, лицом к стоящему передо мной Рехмиру, взгляды всех присутствующих обращаются к нему. Время принести клятву, но не запнется ли он, осознав, что это бремя для него непосильно?

– Будь опорой своей страны! – провозглашаю я. – Служение твое будет горше желчи, и только благодаря неусыпной бдительности ты справишься. Будь медью, обрамляющей золото, не склоняй головы перед вельможей, всегда поступай в интересах справедливости и по справедливости. Веди себя одинаково и со знакомцем, и с тем, кто тебе незнаком. Прислушивайся к упрекам, никогда не давай волю гневу, но действуй так, чтобы тебя уважали и боялись. Всегда думай: не ложь ли? И лжи не прощай. Принцип Маат – вот твое главное жизненное правило. Истина – вот твой единственный ориентир, с нею ты добьешься всего. Перед лицом фараона клянешься ли ты соблюдать это правило?

На этот раз голос Рехмира чуть заметно дрожит, но клятву первого министра слышат все – каждое его слово.

– Подойди, Рехмир!

Я передаю ему три предмета, регалии его нового сана: скипетр, длинную трость и амулет с изображением богини Маат, который отныне он будет носить на шее не снимая, дабы ни при каких обстоятельствах не забывать о своем долге.

Процессия направляется к Карнакскому храму, где первый министр воздаст почести Амону, а потом и займет почетное место на своем первом пиру.

В самой темной части моего Карнакского храма, в святая святых, снова возрождается свет… В который раз он побеждает мрак и дает пищу моему народу. Без него все наши усилия были бы тщетны.

Ошибся ли я с назначением Рехмира? На церемонии посвящения он держался с достоинством, приятно впечатлившим Сатью с Минмесом, но я все еще в сомнениях. И развеют их только живые дела.

После утренних обрядов я возвращаюсь во дворец для первой деловой встречи с моим главным министром, когда ко мне подбегает Минмес:

– Поспеши! Менх Старший при смерти!

Невзирая на свой ранг, верховный жрец Амона занимает скромное жилище в центре громадного храмового комплекса, откуда он не выходил вот уже много месяцев.

Лежа на сикоморовой кровати, он едва дышит.

– Ваше величество! Я хотел переговорить с вами прежде, чем отправлюсь в великое путешествие. Я старался наилучшим образом служить вам. Прошу, позаботьтесь о процветании этого священного места… Да хранит вас Амон!

Я принимаю его последний вздох.

Они покидают этот мир чуть ли не одновременно – Узер и Менх Старший, важнейшие государственные мужи Египта в эпоху его расцвета, которую они приблизили своими усилиями еще в правление Хатшепсут…

Менху Старшему наследует сын, Менх Младший, и посвящение состоится в день похорон его отца. Отныне управлять огромным Карнакским храмом предстоит ему.

Прежде таких существ Старику видеть не доводилось: четыре ноги, шкура пятнистая, шея длиннющая, а голова маленькая. И ходит как-то странно… Заинтригованная не меньше его, обезьянка карабкается по шее жирафа, которого, в числе прочих редкостей, презентовали царской чете нубийцы в ходе торжественной церемонии приношения даров послами подвластных Египту земель.

Палестинские и сирийские послы сгибаются в поклонах, пока их прислуга расставляет у подножия трона роскошную мебель, кувшины с вином, ларцы с драгоценными ожерельями, кольцами и браслетами, оружие…

Золото, добытое в шахтах Нубии, слепит всем глаза. Подаренное богам, оно украсит двери храмов и верхушки обелисков. Чем не символ великолепия Египта в апогее его могущества?

Сатья едва заметно улыбается, и царедворцы чувствуют себя облагодетельствованными. При дворе много красавиц и чаровниц, но сколько б они ни завидовали царице, им с нею не сравниться…

Сегодняшний день, полный дипломатических игр и обещаний мира и согласия, кажется мне бесконечным. Мне бы радоваться столь ошеломительному успеху, однако недоверие мое никуда не делось. Почему?

Заверения в преданности, дифирамбы со всех сторон, всеобщее ликование и трогательные свидетельства доверия моего народа… Чего еще желать? Не черная ли это неблагодарность с моей стороны? Нет, я благодарен богам за все эти милости, однако чувствую, что и демоны где-то недалеко.

Наконец мы с Сатьей уединяемся в опочивальне. Совершенно разбитый, я ложусь в кровать. Сатья садится рядом, кладет мне на лоб благоуханный компресс.

– В чем причина твоего беспокойства?

– Не знаю.

– Обычно ты ничего от меня не скрываешь.

– Я и правда не знаю! Какая-то смутная беспричинная тревога.

– Хватит ли моей магии, чтобы ее развеять?

– Столько лицемеров, посредственностей и подхалимов вокруг нас с тобой! Наверное, от этого я и терзаюсь.

– Ни тебе, ни твоим наследникам этого не изменить. Считай, что это досадная помеха, но не препятствие. Когда мы проводим ритуалы, все человеческое исчезает, божественное проявляется. Как только обряд закончен, людская природа с присущей ей мелочностью снова берет верх.

– То, что ты способна это видеть и понимать, тебя не пугает?

– Без этого править невозможно. Наша задача – сделать наше знание силой, а не слабостью.

– А не бывает ли у тебя желания сбежать из дворца и поселиться где-нибудь в глуши, жить спокойной жизнью?

Искренняя улыбка освещает лицо Сатьи.

– Оно меня не покидает с утра до вечера. Несбыточная мечта, разве не так? Будем же ценить тех, кто того заслуживает, ибо знать их – счастье, и останемся верны самим себе.

– И кто же эти люди? Приведи пример.

– Наш Геб, хоть он и не человек, твой цирюльник, моя мать…

Я хватаю ее в объятия и страстно целую. Нет, ее магия не угасла, совсем наоборот. Сатья не довольствуется счастьем, она его создает.