Кристиан Жак - Фараон [litres]

В кабинет врывается рыдающий Кенна, главный дворцовый управитель.

– Идемте, идемте скорее! Это ужасно!

Как следует изучив карты, я склоняюсь к следующей стратегии: разделить наши колесницы на три группы. Серединная направится к главному населенному пункту провинции Джуния, перед которым собрались войска сирийцев. Уверенные в своем численном превосходстве, они всеми силами бросятся в бой. И эта ошибка станет фатальной – еще две группы египетских колесниц ударят по ним с флангов.

В финальном успехе сомнений нет, но достигнуть его можно лишь ценой потерь в личном и конном составах. Разумеется, лучники проредят ряды противника и таким образом расчистят путь колесницам. Однако лобовое столкновение неизбежно…

Маху из соображений безопасности настаивает, чтобы я шел не в первых шеренгах, а под защитой двух рядов колесниц, и военачальники его поддерживают. Моя задача – устрашить противника, поэтому соглашаюсь я неохотно, с условием, что меня должно быть видно.

На рассвете мы вступаем на территорию провинции Джуния. Настрой у всех воинственный.

Вокруг, сколько хватает глаз, – пшеничные поля, сады с сотнями плодовых деревьев, виноградники, крупные селения, на вид мирно дремлющие.

На горизонте – ни единой сирийской колесницы.

Джехути приводит ко мне дрожащего деревенского старосту.

– Где сирийцы?

– Бежали! А мы – ваши смиренные рабы!

Старик не верил своим глазам. Местные давильные прессы для винограда были не хуже египетских, а некоторые вина очень приятны на вкус. Когда стало ясно, что атака отменяется, фараон дал своей армии несколько дней на отдых.

Большинство египетских вояк слишком увлеклись дегустациями. Хмельные, они упивались чудесным вином, набивали брюхо жареным мясом и сочными фруктами, а потом местные развеселые девицы разминали их тела с маслом моринги.

По расчетам службы снабжения, в Египет отправятся 6428 кувшинов вина, и это помимо рогатого скота, зерновых, ляпис-лазури, меди и олова. Справедливая дань с региона, который принял неприятеля и отныне обложен податью – таким образом он будет пополнять закрома и сокровищницы Двух Земель. Устрашенные видом египетских колесниц, жители Джунии передумали бунтовать.

Армия чуть ли не с сожалением повернула назад – так этот отдых ее взбодрил. И все сходились в одном: Тутмос – непревзойденный полководец!

Пока солдаты блаженствовали, фараон зарисовывал местную флору; три редких экземпляра пополнят коллекцию «Ботанического сада».

Обычно прибытие победителей в Фивы сопровождалось овациями народа, гордого своими героями. В этот раз, если не считать портовых рабочих, на пристани было пустынно.

Головной корабль причалил к берегу.

Солдаты переглядывались, пытаясь сообразить, почему их не встречают с музыкой, цветами и пивом. Что за несчастье поразило столицу, сделав ее столь безмолвной?

Приставляют сходни, и я первым сбегаю на причал.

Меня уже ждет Минмес.

Глаза у него красные, небритые щеки запали. Он будто бы постарел на десяток лет.

Губы у него дрожат.

– Твой сын… умер!

Вереница трагических совпадений… Нашего пса Геба, неотлучно охранявшего малыша, как раз отвели к дворцовому ветеринару – он поранил лапу. Теща сняла с шеи Аменемхета амулет и отдала ювелиру заново позолотить, и после обеда они с внуком легли поспать в саду. Мальчик проснулся первым и побежал к воде, привлеченный игрой света на листьях лотоса.

Пробудившись, Ипу испугалась: где малыш? Бросилась его искать и скоро нашла – тело плавало в пруду. Сердце несчастной не выдержало, ибо случилось это по ее недосмотру…

В один день царица лишилась матери и сына.

Мы с Сатьей не плачем, глядя на маленькое набальзамированное тело. Страдание разъедает наши души, но прежде всего мы – царская чета и при высших чиновниках государства, присутствующих на похоронах, должны вести себя сообразно.

Сатья разбила арфу – никогда больше не будет она играть.

До моего возвращения единственной, кому хоть немного удавалось ее утешить, была подруга Меритре, безмолвная и незаметная, но не оставлявшая ее ни на миг. Если б не она, моя супруга отказалась бы жить.

Разговаривать с сыном, смотреть, как он растет, передавать ему свои знания, объяснять сущность и принципы царской власти… В этих радостях мне отказано судьбой.

Жрецы опускают саркофаг в могилу, новое обиталище моего горячо любимого сына, и во мне происходит перемена.

Это началось давно, с первых дней моего настоящего правления, и вот финал: царь окончательно восторжествовал в моем сердце над человеком.

Горе достаточно велико, чтобы меня уничтожить. Но вместо этого оно лишает меня последней слабости – жалости к самому себе. Смерть не обходит ни один дом, и мой народ рассчитывает на меня, своего фараона, чтобы жить дальше.

Бак не помнил себя от счастья. Замечательная жена, недавно родившийся сын, обильные урожаи, прекрасные стада, усердные работники, которые слушаются во всем и считают его отличным фермером… Чего еще просить у жизни? Сирия представлялась теперь такой далекой, и он туда никогда уже не вернется. Теперь его страна – Египет.

Из своего прошлого он был согласен забыть все, за исключением бывшего господина Лузи. Конечно, не ему Бак был обязан своим благополучием, и все же хотелось узнать, повезло ли этому сыну правителя, которым он всегда восхищался, так же, как и ему.

Административная система в Египте функционировала четко, так что разузнать о судьбе Лузи не составляло труда. Главное – постучать в нужную дверь и немного схитрить. Но так, чтобы не привлечь к себе внимания суда или стражников…

И вот, когда из Карнакского храма явился надзиратель проверить счета и состояние угодий, такая возможность Баку представилась. Тем более что суровый с виду чиновник результатом проверки был доволен.

– Старик правильно сделал, что оставил тебе ферму, – подвел он итог. – Все идет как по маслу. Начальство приятно удивится: некоторые сирийцы ведут себя не так хорошо.

– Я многим обязан покойному – он всему меня научил, да и жена помогает. Скольким еще чужеземцам так повезло с хозяевами и работой?

– Не все этого и заслуживают. Тебе дали шанс, и ты им воспользовался.

– Мне хотелось бы узнать, что случилось с одним моим соотечественником…

– Родственник или друг?

– Очень близкий друг.

– Тоже военнопленный, как и ты?

– Да.

– Был приписан к Фивам?

– Этого я не знаю.

– Придется тебе обратиться в специальную службу.

– Не хотелось бы никого обременять…

– Я тебе все объясню!

Меня поражает, с каким достоинством держится Сатья. Я один знаю, как она терзается горем из-за смерти сына, но сановники, дворцовая челядь и служащие Дома Царицы не заметили в ее поведении никаких перемен. Царственная в своей красоте, снисходительная, внимательная к чужим проблемам, решительная, когда это нужно, Сатья исполняет свой долг и свои обязанности, столь же тяжкие, как и мои.