Кристиан Жак - Фараон [litres]

Несколько дней подряд с наступлением темноты Лузи гулял по берегу Нила, перебрасываясь словами с соотечественниками и пытаясь их прощупать. Недовольных мало, никакой злости. Люди не жалуются на свою участь, потому что имеют жилье, еду и кое-какие удобства. Стратегия Тутмоса оказалась эффективной.

Две недели прошли впустую, и вдруг – луч надежды! Сидя на куче канатов, рослый детина со сломанным носом и выдающимся вперед подбородком медленно жевал лепешку.

– Ты докер?

– А тебе какое дело?

– Может, и мое.

– Ты из стражи? Я свое наказание отбыл и теперь свободный человек. Что надо?

– Поговорить.

– О чем?

– О Сирии хотя бы.

– Еще скажи, что сириец…

– Да, родом из Мегиддо.

– Надо же! Земляки. Ты чем занимался?

– Сражался против египтян.

– Желающих воевать нашлось немного… Куда меньше, чем трусов! А теперь кем работаешь?

– Писцом в сокровищнице.

Детина с восхищением присвистнул:

– Надо же, как ты взлетел! Это лучше, чем таскать тюки, пока спина не сломается.

– Я подыскиваю слугу.

– Что надо делать?

– Подметать полы, стирать, готовить, дом сторожить.

– И какая плата?

– Своя комната, еда, одежда, сандалии, притирания… Неделю работаешь – два дня отдыхаешь, плюс государственные и местные праздники.

– Что-то слишком складно выходит! И никакого подвоха?

– Есть подвох.

– Скажи, а я послушаю.

– Такое место надо заслужить, особенно если оно уже занято слизняком, от которого я хочу избавиться.

– Избавиться, говоришь? Это что значит?

– Несчастный случай, который сделает его калекой. Печальное событие, зато ты займешь его место. Так что уж постарайся!

Детина потер подбородок:

– Ты меня уговорил. Жертву покажешь?

Тьянуни мучился изжогой и желудочными болями, что стало следствием его растущего беспокойства. Хотя очевидных поводов для этого не было: последний военный поход прошел без кровопролитий, ни о каких инцидентах шпионы не сообщали. Но именно этот полнейший штиль и сказывался на пищеварении начальника тайной службы, не давал ему спать. Мираж, поверить в который невозможно! Значит, агентов раскрыли и заговор зреет в тишине и атмосфере полной секретности. Будет ли он достаточно масштабным для свержения египетской администрации в сиро-палестинском регионе, перерастет ли во всеобщее восстание?

Случись такое несчастье, Тьянуни сочтет себя главным виновником, не оправдавшим доверия своего царя. И хотя опыт и интуиция предрекали худшее, он опасался, что не сумеет его предотвратить.

Что же предпринять? Разве что приказать шпионам удвоить бдительность?

– Вы довольны моей службой? – спросил слуга у Лузи.

– Очень доволен. Постарайся хорошо отдохнуть!

– Признаюсь, отдых не помешает. В доме чисто, ужин готов, и провизию я вам закупил. Выходные я проведу у сестры за городом.

Слуга направился в порт. Он рассчитывал, как обычно, сесть на общедоступный паром и переправиться на западный берег, а там недалеко и до родительской фермы…

Но не успел он выйти из переулка, как кто-то сзади ударил его дубинкой по ногам, да так, что сломились кости.

Стеная от боли, бедняга стал звать на помощь. Встать он не мог и все время ждал, что его вот-вот добьют. Но когда к нему сбежались прохожие, здоровенный детина с задранным подбородком был уже далеко.

Худой, с тюрбаном на голове, вождь собрал в своем шатре главных членов своего бедуинского клана.

– Посредник между нами и сирийцами приехал сказать, когда по неохраняемому пути пройдет караван. Если сведения точные, мы возьмем хорошую добычу.

– А если это ловушка? – спросил один здоровяк.

– Сначала осмотримся хорошенько и только потом нападем. Из-за египетских патрулей, которые нам жизни не дают, запасов еды у нас почти не осталось. Надо срочно их пополнить.

– И что хотят сирийцы взамен?

– Чтобы мы грабили караваны как можно чаще. После первого успеха они укажут новую добычу, а потом еще и еще.

Завязался спор. После долгих пререканий племя грабителей решило рискнуть, но при одном условии: всех, кто идет с караваном, истребить, чтобы не осталось свидетелей.

Несравненный лучник, непобедимый борец, искусный метатель дротиков, неутомимый пловец, мастерски управляющийся и с веслами тоже, Мин [104] Погребен в могиле № 109 фиванского некрополя. твердой рукой управлял оазисами. Подданные ему попались строптивые, однако он их приструнил, поощряя работящих и понукая лентяев.

Жизнь в Фивах показалась ему уж слишком изнеженной. В роли наставника Мин себя не представлял, особенно если речь шла о царском сыне, да и принципы воспитания у него были самые простые. Отец трех сыновей и двух дочерей, он считал, что у всех детей один главный недостаток: неблагодарность. И если им потворствовать, потом не избежать беды.

Не понимая мотивов государя, Мин скрепя сердце подчинился, правда, с мыслью, что все равно не преуспеет и скоро вернется к своим оазисам.

По истечении первого месяца, проведенного с маленьким Аменхотепом, царь вызвал сурового воина на аудиенцию.

– Ваше величество, я таких детей еще не видел, правда! Никогда не устает, не скандалит, любит любую физическую активность. Я учу его плавать, рыбачить, охотиться, управляться с луком и маленьким мечом – а ему всё мало! Приходится устраивать отдых днем и долгие перерывы, потому что иначе он будет носиться, пока не вымотается, столько у него энергии. Хорошо еще, что по утрам он занимается чтением и письмом. Развит не по годам, и умственно, и телом. И растет на глазах!

– Вижу, новая должность тебя устраивает.

– Сам удивляюсь!

– Продолжай воспитывать царевича, и без поблажек! Скоро он познает первые неудачи, поймет, что сил ему для чего-то пока может и не хватать. Это будет ему уроком. А чванство и тщеславие пресекай немедля!

Госпожа Небету противостоит возрасту. С некоторых пор она стала глуховата, но все равно слышит все придворные сплетни и одергивает наглецов, забывающих свое место. Зная мои требования к гигиене и чистоте, она следит, чтобы нигде не было ни пылинки, чтобы уборщики хорошо мели и мыли полы, а также окуривали все помещения дворца, пропитывая их лучшими ароматами.

Не успеваю я выйти из кабинета после долгой беседы с первым министром, как она приглашает меня прогуляться в саду, по-прежнему прекрасному. Мы шагаем неспешно, под сенью пальм, персей и тамарисков, между клумбами ирисов и хризантем.

– Знаешь ли, что твоя дочь – прирожденная музыкантша? Девочка играет на всех инструментах и поет так же хорошо, как мать. Прилежная, послушная, красивая – просто кладезь достоинств. Вот о сыне твоем этого не скажешь. Маленький шалопай!