Владимир Лещенко - Обрученный с удачей

— На борту не больше двадцати человек, — произнёс Харвуд. — Остальные на берегу ловят креветок и черепах, накачиваются ромом и пивом, забыв, что есть мы! Сомневаюсь, чтобы они причинили нам много неприятностей.

Он взглянул вверх, на тёмные силуэты своих людей на фоне звёзд; те карабкались на ванты и бежали по реям.

Как только развернулся парус, спереди послышались негромкие удары: топор рубил якорный канат. «Лютеция» немедленно ожила, освободившись, и повернулась, ловя ветер.

А боцман уже был у штурвала.

— Веди прямо. Точно на запад! — рявкнул он, и рулевой круто, как мог, развернул корабль.

Затем матросы зажгли фонари, и квартирмейстер бегом повёл их к офицерским каютам на корме. Среди них был и Питер.

Харвуд тронул дверь каюты, ведущей в галерею, она оказалась незапертой. Кристофер быстро и молча прошёл в неё. Посветил фонарём, и на койке сел человек в ночном колпаке.

— Oui? [14] Да? Что? (фр.). — сонно спросил он.

Квартирмейстер накинул ему на голову одеяло, чтобы заглушить крик, и позволил своим людям связать офицера и заткнуть ему кляпом рот, а сам выбежал в коридор и открыл дверь в соседнюю каюту.

Здесь, судя по роскоши, обитал капитан — полный седеющий мужчина средних лет. Он ещё не пришёл в себя от сна и ощупью искал саблю, висящую на перевязи в ногах койки. Питер посветил фонарём ему в глаза и прижал остриё своего клинка к его горлу.

— Сдавайтесь, а то придётся пустить вам кровь!

Противник поднял обе руки. По лбу француза градом катился пот, и рука его дрожала, когда он протянул Питеру своё оружие, сдаваясь в плен.

— Бонжур, капитан! — воскликнул Питер, принимая шпагу.

Он снял шляпу, отвесил галантный поклон и снова обратился к французу:

— Parlez vous anglais?

— Non [15] Вы говорите по-английски?.. Нет (фр.). .

— Врёте, чёрт побери!

— Я... я... сожалею...

— Оставьте сожаления для своих хозяев, которые останутся без груза.

— Но кто же вы?

— не имеет значения. Можете называть меня Питер. Ладно, ребята, — берите его!

Моряки потащили пленного француза на палубу.

Питер подбежал к последней каюте, но дверь распахнули изнутри с такой силой, что его отбросило к переборке.

Из тёмного проёма с кровожадным криком появился человек с саблей. Он взмахнул оружием, мстя штурману в голову, но в узком коридоре сабля задела дверной косяк, дав Блейку время прийти в себя.

С гневным рёвом незнакомец нанёс новый удар. На этот раз Питер парировал атаку, и клинок, пролетев над его плечом, рассёк панель за ним.

Два человека сражались в узком коридоре, почти прижимаясь друг к другу Француз выкрикивал оскорбления на смеси родного и английского языков.

— Чёртова английская свинья! Я забью твой кишки тебе же в твой глотка!

Корсары с поднятыми дубинами плясали вокруг, ожидая возможности ударить, но Харвуд, крикнул:

— Не убивайте его! Этот тип — наша добыча, за него можно взять выкуп!

Даже в слабом свете фонаря Питер сразу оценил своего противника. Более длинная сабля Питера в узком пространстве была скорее недостатком, и ему приходилось больше колоть, а не рубить.

Француз сделал выпад, потом пригнулся и прошёл под блоком Питера. Тот невольно похолодел: сталь пролетела над его правой рукой, миновав её всего на ширину ладони...

Прежде чем соперник смог отступить, Питер левой схватил его за горло.

Оба бросили сабли, которыми всё равно не могли пользоваться, и сцепились в узком коридоре, рыча, как собаки, взвывая от боли и гнева, когда подоспевший Харвуд успел ударить противника по голове. Дубина с рассчитанной силой обрушилась точно на бритую макушку — недостаточно сильно, чтобы проломить её, но так, что ноги француза подогнулись, и тот обвис в руках приватиров.

Отдуваясь, они опустили его на палубу, четверо прыгнули на него и прижали руки и ноги.

— Свяжите этого жеребца, — тяжело дыша, сказал Питер, — пока он не пришёл в себя и не разорвал нас на куски вместе с призом.

— Ты быть вонючий английский пират! — слабым голосом произнёс француз, тряся головой и извиваясь на палубе: он пытался сбросить державших его матросов.

— Я пропущу мимо ушей ваши грязные оскорбления, — вежливо сказал Блейк, приглаживая растрёпанную шевелюру и подбирая саблю врага. — Хотя, возможно, это воняют ваши обгаженные со страху подштанники — если они есть...

Окружающие одобрительно гоготнули.

— Пираты! Английский крысы! — бесновался пленник. В схватке ночная рубашка француза разорвалась, и он был почти голый.

— А кто вы такой, чтобы звать меня крысой? Волосатая обезьяна? Или содомит из Латинского квартала? То-то голым скачете? не стану спорить с человеком в таком похабном виде, — не остался в долгу Питер.

Харвуд тем временем объявил:

— Отличная работа! Считайте, братцы, что пятьдесят гиней уже у каждого в кошельке... А теперь пристаём к берегу — нужно разобраться с добычей и вообще...

Остров — один из сонма Карибских островов — был всего милях в пяти слева по борту.

Пока они высаживались, пока выгоняли на берег французов, прошло время. Одним словом, работы было много и в конце дня, так что Питер с Тёрнером свалились без сил прямо на палубе и забылись сном на удивление спокойным. Во всяком случае, чёртов д’Аялла этой ночью Блейка не навещал.

В капитанской каюте трофейного французского корабля Джон Серебряный занимался приёмом и пересчётом добычи — и своей, и команды.

Сейчас он осуществлял на практике старый — ещё времён сэра Френсиса Дрейка пиратский принцип, по которому каждый, кроме того, что ему полагалось по рангу, имел право на имущество пленных той же профессии. Штурман получал подзорную трубу и навигационные приспособления, хирург — инструменты и лекарства, и даже повар мог забрать себе котлы и оловянные кружки. Ну а капитан получал сундучок вражеского капитана и всё добро, что было в его каюте.

Правда, наряду с правами это накладывало и обязанности — прошли те времена, когда всё найденное сваливалось у грот-мачты и поровну делилось между вольными мореходами. Теперь капитан или квартирмейстер должны были изучить по книгам и судовым документам стоимость добра и прикинуть — что сколько стоит. Да ещё и разъяснить подчинённым, что к чему.

А то ведь было у того самого Гудли, когда, получив по жребию большой изумруд — в то время как все прочие удовольствовались мелочью, матрос Лонг Болван — корабельный кузнец до того огорчился, что тут же кокнул драгоценный камень на наковальне; а потом ещё еле спасся от разъярённых товарищей поумнее ...

И поэтому-то Джон и должен был изучить судовой журнал и все корабельные бумаги... Вообще-то делать это полагалось в присутствии квартирмейстера, но Кристофер был занят на берегу, да и команда доверяла «старине Окороку». Тем более что денежный сундук «Лютеции» был уже взломан да и серебряный сервиз француза пошёл в дело. Но было ещё кое-что...