Эмерсон Хаф - Крытый фургон

— Мы отбились от них, — сказал Джим Бриджер. — Теперь, думаю, они не осмелятся на нас напасть. Давайте быстро позавтракаем, Уильям, и отправимся в путь.

На этот раз переселенцы отделались, можно сказать, лёгким испугом. Стрелы индейцев поразили восемь быков, двух лошадей и столько же мулов. Множество стрел застряли в тентах и в деревянных частях фургонов.

Но когда мужчины вернулись в лагерь, они увидели группу женщины, которые во весь голос стенали и плакали. Перед ними на земле лежало что-то, покрытое одеялом. Миссис Уингейт отдёрнула одеяло, чтобы показать, что под ним лежит. Даже привычного ко всему Джима Бриджера передёрнуло от ужаса.

Нас земле лежала женщина, прижимавшая к себе своего ребёнка. Во время индейского обстрела она думала прикрыть его своим телом от стрел, но одна стрела пронзила её плоть и вошла прямо в голову ребёнка. Они умерли одновременно. И теперь они должны были быть похоронены. Их могила стала одной из тысяч могил, которые окаймляли на всём протяжении дорогу в Орегон. Чтобы индейцы не обнаружили её и не осквернили, после того, как её засыпали землёй, все шестьсот фургонов переселенцев проехали по ней, и она бесследно затерялась посреди дороги.

Впереди двигались фургоны миссурийцев. Наступил полдень, но караван не остановился. Бэнион требовал продолжать движение. Бриджер с Биллом Джексоном продолжали с тревогой следить за кострами индейцев.

— Мне кажется, нас может ожидать что-то неприятное на следующем повороте, — протянул Джексон, вглядываясь вперёд.

Его дурные предчувствия оправдались. Вскоре они увидели, как ехавшие впереди каравана всадники резко повернулись и, что было сил, поскакали обратно к основной группе фургонов. А за ними неслись неожиданно выскочившие из-за деревьев индейцы сиу в боевой раскраске. Их было не меньше двух тысяч. Очевидно, что сиу решили взять реванш за ночное поражение. Они вышли вперёд раньше белых, чтобы дождаться их в засаде.

Крытые повозки тут же встали сомкнутым кругом, превратившись в непроходимую крепость. Всех животных постарались загнать в центр крут а. Янки открыли огонь из ружей по приближающимся индейцам. Но у сиу тоже были ружья. Выстрелы индейцев уже поразили трёх мужчин и двух женщин и бессчётное количество скота.

Основная масса сиу подходила всё ближе к фургонам. Лица воинов были раскрашены жёлтой и красной краской. Они то и дело натягивали луки, посылая в сторону переселенцев тучи стрел. Но белые, не поддаваясь панике, действовали уверенно и вели непрерывный огонь по противнику. Каждый стрелок очень тщательно прицеливался и только после этого спускал курок. В результате ряды сиу поредели. Они трижды пытались атаковать белых, но каждый раз бреши в их рядах становились лишь шире. Наконец, индейцы откатились обратно. Они даже не сумели вынести с ноля боя убитых и раненых.

— Вперёд, ребята! — закричал майор Бэнион. — Вперёд, на них! Давайте дадим им урок, который они запомнят надолго! Вперёд!

Бросившись вслед за убегающими индейцами, они убили не меньше пятидесяти сиу за каких-то полчаса. Когда переселенцы остановились, вокруг не было видно ни одного живого индейца.

— Они хотели этого, и они это получили! — воскликнул Джим Бриджер, возвращаясь назад с четырьмя боевыми головными уборами из перьев и с одним скальпом, притороченным к седлу. Вернувшись в лагерь, он с презрением швырнул трофеи на землю.

— За свою жизнь я питался кониной, ел мясо мула и даже собачатину, питался мясом волка, дикой кошки и скунса, и даже ел змеиное мясо. Одним словом, я попробовал практически всех животных, которые имеют шкуру. Но я никогда не ел мясо сиу. Мы их наконец прогнали. И теперь мы по праву занимаем эту сторону реки.

Миссис Уингейт сидела на свёрнутой циновке и вязала так же спокойно, как если бы она находилась у себя дома. Но глаза её метали молнии.

— Какие же они грязные твари, эти индейцы! — воскликнула она. — Я хотела бы, чтобы наши ребята перебили их всех. Они ведь даже днём совсем не могут сражаться так, как подобает настоящим мужчинам. Вчера из-за их нападения я потеряла всё сбитое за день масло. А сегодня утром они убили мою лучшую корову. А теперь посмотрите на это!

Она протянула Джиму стрелу:

— Вот это попало в наш плуг. Такое впечатление, что они выстрелили потому, что ненавидят его!

— Они действительно ненавидят наши плуги, миссис Уингейт, — сказал старый охотник, усаживаясь на землю рядом с женщиной. — Они ненавидят и боятся их. Я видел, как группа сиу ходила в Ларами вокруг плуга, который остался там после смерти одного мормона. Они ходили вокруг плуга кругами, что-то бормотали и никак не могли взять в толк, что же это такое. А в этом году сиу специально послали своих представителей к пауни, чтобы устроить с ними мирные переговоры, а заодно спросить их, для чего же предназначена эта штука бледнолицых. Пауни спросили совета у отоев, и отои сказали им, что с помощью плуга белые пашут землю, в результате чего с её лица исчезают все бизоны и больше уже никогда не возвращаются. Естественно, когда гонцы возвратились к сиу с этой вестью, они возненавидели плуги белых больше всего на свете.

Джим Бриджер помолчал, а потом продолжил:

— Раньше все мы, охотники и трапперы, хорошо ладили с индейцами. Мы покупали у них то, что нам было нужно, а они покупал у нас, что было нужно им самим. У индейцев было много хороших шкур на продажу. Но сейчас вся торговля с индейцами прекратилась. Теперь краснокожие хотят лишь одного: воевать с бледнолицыми, чтобы выгнать их со своей земли. И их нельзя ругать за это, миссис Уингейт: они видят, что пять лет назад в Орегон переселилась одна тысяча белых людей, на следующий год — полторы тысячи, а в 1845 году — три тысячи. И с каждым годом эта цифра всё растёт. В этом году в Орегон собираются переехать шесть или семь тысяч белых переселенцев. И все они направляются туда с плугами. Поэтому тот краснокожий, который выпустил стрелу в ваш плуг, хотел убить его. И то, что они рассказывают про плуг, — это истинная правда: там, где люди начинают пахать землю, бизоны действительно исчезают! Исчезают навсегда. Правда, стрелой гигуг убить невозможно. И ею же невозможно запугать его. Плуг вообще ничем невозможно запугать.

— Как долго мы простоим в этом месте? — спросила миссис Уингейт.

— Два-три дня. Надо починить то, что сломалось, и привести в порядок испорченные вещи, а также уложить всё заново. Один человек, например, везёт в своём фургоне пару мельничных колёс — причём везёт их из самого Огайо. Он мечтает открыть в Орегоне настоящую мельницу и молоть муку. Мы везём стулья и столы, и Бог его знает что ещё.

— Что бы вы, мужчины, ни говорили, но я не собираюсь бросать свой комод с зеркалом и гарнитур из шести стульев, — резко бросила миссис Уингейт. — Я также не брошу мои две маслобойки и пуховую перину. Благодаря моим маслобойкам мы каждый день можем есть свежее масло, и я собираюсь поступать так и впредь — есть и масло, и яйца. И я хочу спать ночью в мягкой постели — если только мне не будут мешать проклятые москиты. Они уже почти сожрали меня живьём. И я бы отдала целый доллар за кружку настоящей хорошей воды. Помимо этого у меня с собой четыре кварты зёрен пшеницы для посева и шесть черенков роз, которые я собираюсь высадить в Орегоне. И три пары носков Джеда. Я совсем не собираюсь бросать всё это здесь на дорого!