Эмерсон Хаф - Крытый фургон

Разочарованный Сэм исчез в темноте. Миссис Уингейт обнажила плечо Молли и внимательно осмотрела рану.

— Наконечник стрелы застрял в кости, так что сама она не выйдет, — сказала миссис Уингейт. — Дайте мне ножницы. В нашем караване вообще есть доктор или хоть какой-нибудь лекарь?

Но никакого доктора или лекаря среди направляющихся в Орегон переселенцев не оказалось. Миссис Уингейт тяжело вздохнула и посмотрела на женщин, кольцом окруживших её и Молли.

— Стрела не выйдет через маленькую дырочку, которую она проделала в ткани. Мне надо расширить отверстие.

Миссис Уингейт расширила рану Молли и, ухватившись пальцами за наконечник стрелы, сильно дёрнула на себя. И выдернула стрелу! Из раны тут же обильно хлынула кровь.

Женщины раздели Молли и осторожно положили её на кровать. Она открыла глаза и протянула руки к матери. Миссис Уингейт прижала дочь к своей груди.

— О, моя дорогая! Моя несчастная овечка!

Снаружи непрерывно лаяли собаки. В темноте на своих постах замерли часовые. К фургону прокралась тёмная фигура мужчины.

— Она жива? Молли, скажи мне хоть что-нибудь!

— Уходи, Сэм, — бросила миссис Уингейт. — Тебе нельзя находиться здесь.

— Но она жива? Скажите же мне! — Вудхалл не смел заглянуть в фургон — Да, она жива, — сухо произнесла миссис Уингейт.

Однако он не услышал ни звука от девушки, которая должна была стать его женой. Он не видел, с каким испугом она смотрела сейчас на мать, сжимая её руку.

Никто не хотел задерживаться на этом месте. На рассвете переселенцы выкопали могилы для убитых, похоронили их и двинулись в путь. Никто не думал о возмездии. Главным желанием было как можно скорее удрать отсюда, избежав возможного преследования со стороны индейцев.

Однако воинственные арапахи не оставляли бледнолицых в покое. Весь день они преследовали их и устраивали неожиданные засады чуть ли не на каждом повороте. Но переселенцы встречали индейцев дружным ружейным огнём, и к вечеру краснокожие наконец отстали. Больше арапахи их не беспокоили.

На исходе второго дня пути караван остановился в местечке Три-Кроссингз на берегу Свитуотер. Это была очень унылая пустынная местность, практически лишённая какой-либо растительности. Поэтому и атмосфера на совещании, созванном тем же вечером, тоже была грустная и унылая.

— Сегодня умер сын Уоткинса, — сказал Саймон Холл. — Он сломал ногу, и она почернела в месте перелома. А потом он умер от лихорадки. Родители собираются похоронить его потом, где-нибудь дальше. Они боятся, что в этих местах индейцы надругаются над его могилой.

Джесси Уингейт тоже молчал. Сидевший напротив Вудхалл долго смотрел на него и наконец осмелился спросить:

— Как Молли, мистер Уингейт? Она будет жить?

— Я не знаю, — покачал головой отец семейства. — У неё сильный жар. Так что никто не может ничего сказать определённого. Мы нашли доктора в одном из фургонов, следующих из Айовы, но он тоже ничего не смог сделать.

Услышав это, Вудхалл долго молча, но потом воскликнул:

— Но она должна жить! И мы ещё поженимся!

— Лучше подождать и посмотреть, будет ли она жива или умрёт, — сурово проронил отец Молли.

— Я знаю, чего я хотел бы, — сказал Калеб Прайс, задумчиво глядя на тлеющие угли костра. — Я очень хорошо это знаю. Я хотел бы, чтобы все наши фургоны были снова вместе.

Несколько человек согласно кивнули. Они думали точно также.

— Чёрт, если бы Джим Бриджер не покинул нас! — бросил Келси.

— Да, плохо получилось. Жалко, что Кит Карсон тоже не захотел сопровождать нас, а поехал на восток, — заметил Саймон Холл. — Интересно, что заставило его помчаться туда с такой скоростью?

— Он сказал, что должен отвезти официальные бумаги, — с мрачным видом пояснил Келси.

— Да, если бы у нас был Билл Джексон. Он мог бы разведывать для нас дорогу впереди, — мечтательно вздохнул Холл. — Может быть, мы можем предложить ему...

— Нет, мы не можем. Что толку говорить об этом? — оборвал его Калеб Прайс, — Когда-то мы были все вместе, и это давало нам замечательный шанс проделать весь этот путь благополучно. Но мы утратили его.

Однако, несмотря на все страхи и дурные предчувствия, эта ночь прошла спокойно. Следующая ночь тоже прошла без всяких осложнений. Днём переселенцы не осмеливались охотиться, хотя они знали, что приближаются к тем местам, где уже не будет такого изобилия бизонов. Но люди боялись отрываться от каравана. Вместо охоты они изо всех сил погоняли лошадей и мулов, стараясь покрыть как можно большее расстояние. Всем, кто был болен, приходилось целями днями трястись в фургонах.

Наконец они достигли местечка под названием Саут-Пасс, которое представляло собой широкую долину и находилось примерно на половине пути до Орегона. Но эта новость не вызвала никакого ликования в лагере переселенцев. Все слишком устали от жары и зноя, многие чувствовали себя больными. А вскоре переселенцы наткнулись на широкий след, оставленный индейцами. Судя по этому следу они прошли здесь всего два дня назад.

— Это краснокожие из племени «воронов», — произнёс Вудхалл, внимательно изучивший следы на земле. — Они двигались вместе с женщинами и детьми.

— У нас с собой тоже женщины и дети, — проронил Калеб Прайс.

Все вновь уставились на след, оставленный индейцами.

— Позовите Джесси Уингейта, — сказал наконец Калеб Прайс. — Надо решить, что делать дальше.

На совещании было принято решение продолжать двигаться дальше. Кто-то сказал, что неподалёку должен находиться форт Джима Бриджера. Людьми владело нетерпение — им хотелось как можно быстрее добраться до Орегона. Правда, само слово Орегон означало для большинства ту часть этого штата, которая непосредственно выходила на побережье Тихого океана. Многим было невдомёк, что они уже въехали на территорию Орегона — но только на восточную границу, от которой до океана оставались ещё тысячи миль. Молли Уингейт, у которой имелись географические карты, не могла объяснить этого людям, поскольку больше не преподавала во временной походной школе по вечерам, а лежала в жару и в бреду в своей повозке. Её тело отчаянно боролось за жизнь.

Стоял август, а переселенцы проделали лишь половину своего путешествия до Орегона. Жара стояла иссушающая. Теперь в воздухе постоянно висела сухая мелкая белая пыль. У людей потрескались губы, а кожа обгорела на солнце почти до черноты. Фуры рассохлись. Люди в угрюмом молчании двигались вперёд. Но им повезло: придерживаясь старой тропы индейцев, они смогли достигнуть берегов Грин-ривер.

— Джед, сыграй, пожалуйста, для наших людей, — попросил Калеб Прайс молодого Уингейта, когда тот заявился на обед. — Но только держи свою скрипку в тени, а то она может лопнуть на солнце.