Эмерсон Хаф - Крытый фургон

— Я сделала это рада Уильяма, — просто ответила Молли Уингейт. — Я рассталась с ним и решила, что мне надо вычеркнуть его из своего сердца. Поэтому я заявила ему, чтобы он уехал в Калифорнию и жил там и постарался забыть обо мне. Пожалуйста, мамочка, не ругай меня! Я уже пыталась выйти замуж за человека, которого вы выбрали мне в супруги. Я очень устала. И я еду в Орегон специально для того, чтобы забыть всё это. Я буду преподавать там в школе и никогда не выйду замуж. Я окончательно решила.

— Но тебе ведь пришло письмо и от Сэма Вудхалла, — протянула мать.

— Да.

— А он тоже считает, что между вами всё кончено? Он тоже поехал в Калифорнию, чтобы забыть тебя и жить там своей жизнью?

— Он пишет, что нет. Но мне всё равно.

— Значит, он вернётся к тебе, — задумчиво произнесла миссис Уингейт.

— Он просто зря потратит время и деньги на дорогу. Это путешествие ничего ему не принесёт. Я говорю тебе, мама, — индеец, который выпустил в меня стрелу, сделал благое дело. Он сорвал эту ужасную свадьбу.

— Получается, что они оба следуют теперь в одном и том же направлении. И кто знает, что произойдёт с ними во время этого путешествия. Может, им потребуется триста лет, чтобы обнаружить золотые россыпи. Но Боже, Молли, я ведь держала тот золотой самородок в своих руках, даже не подозревая об этом! Подумать только, в моих руках было такое же точно золото, из которого было сделано обручальное кольцо моей матери! Она когда-то передала мне его и теперь я ношу кольцо на своём пальце. Ты только посмотри, Молли, какими оно стало тонким. А из того самородка можно было изготовить с десяток таких колец.

— Мне обручальное кольцо всё равно никогда не понадобится, — сказала Молли.

Разрыдавшись, она обвила шею матери руками и прижалась к ней.

— Ты спросила меня, почему я всё время хранила эту тайну, — произнесла она сквозь слёзы. — Он поцеловал меня, мама. А я знала при этом, что он — вор!

— Да, я понимаю тебя, деточка. Когда мужчина целует девушку, он просто крадёт её сердце, прикоснувшись к её губам. Когда-то твой собственный отец поступил так со мной. — Она хлестнула быков: — Вперёд, Дэн! Живее, Дейзи!

Миссис Уингейт, рассмеявшись, добавила:

— И с того времени я всё пытаюсь забыть его и жить своей жизнью!

Через три дня после выезда из Форт-Холла караван под управлением Джесси Уингейта, численность которого составляла теперь всего лишь около четверти первоначального состава, оказалась перед развилкой, на которой была установлена крышка от деревянного ящика. На ней кривыми буквами было выведено одно слово: «Калифорния». Здесь разделялись на два потока те, кто хотел зарабатывать на свою жизнь плугом, и гс, кто хотел орудовать киркой и лопатой, добывая золото.

— Это место называется Касена-Крик, — сказал Джим Бриджер. — Если повернуть здесь налево, то дорога пойдёт вдоль течения Рафт-ривер и выведет прямо к пустыне Гумбольдта. Тот, кто сумеет пересечь её, упрётся в горы Сьерра-Невада. Когда он перевалит через них, перед ним откроется Калифорния. Это длинный и тяжёлый путь. Путь, пролегающий по практически безводной местности. Дорога на Орегон длиннее, но она не такая безводная.

Обе дороги выглядели не слишком привлекательно. Казалось, что, куда ни сверни, путь всё равно окажется бесконечным. Осознание этого угнетающе подействовало на переселенцев. В их глазах больше не было видно ни интереса, ни даже проблеска надежды. Вся манящая привлекательность далёких земель вдруг разом исчезла, испарилась, как тот самый мираж, посетивший их сравнительно недавно в пустыне.

Караван остановился на привал. Люди хмуро бродили между своих фур, погруженные в неприятные мысли, стараясь понять, как же им лучше всего поступить.

— Это ваш последний шанс отправиться в Калифорнию, парни, — сказал Джим Бриджер. — Видите следы на дороге? Вот проехал Старина Гринвуд. А вот тут в сторону Калифорнии свернули фургоны Вудхалла и мулы, на которых туда направился Уильям Бэнион. Странно, что никто из них не оставил здесь на развилке дороги адресованных кому-то писем.

Старый охотник не знал, что на самом деле одно такое письмо лежало на развилке. Написав его, майор Бэнион положил его в жестянку, валявшуюся рядом с крышкой ящика, на которой было выведено слово «Калифорния». Но это письмо не нашло своего адресата. Проехавший здесь несколькими часами позже Вудхалл обнаружил его и, прочитав, позеленел от ярости. Из него он точно узнал о характере отношений, связывавших Молли с Уильямом Бэнионом. И если он и раньше ненавидел майора, то теперь его ненависть к нему стала просто убийственной. Бросившись вслед за Бэнионом в Калифорнию, Вудхалл хотел не столько найти там золото, сколько отомстить своему заклятому сопернику.

Между тем оказавшиеся на развилке люди продолжали напряжённо размышлять, как им поступить. Поехать в Калифорнию или в Орегон? Выбрать плуг или лопату с киркой? От этого решения зависело будущее каждого из них. И в конце концов двенадцать фургонов повернули налево, направившись в сторону Калифорнии. Их провожали со слезами на глазах — в них уезжали старые друзья и добрые знакомые.

Вместе со всеми в сторону отъезжающих смотрела и Молли Уингейт. В её глазах застыли слёзы. Она сжимала в руках письмо Уильяма Бэниона. Это было старое письмо, которое она получила ещё в Форт-Холле. Молли прижимала листки бумаги с текстом, написанном от руки, к сердцу и иногда, не удержавшись, касалась их губами. Она смотрела вдаль, в сторону Калифорнии, где должен был сейчас находиться её возлюбленный.

— Да хранит тебя Господь, Уильям! — прошептала она. — И да вознаградит он тебя удачей и сделает так, чтобы ты вернулся ко мне!

Вскоре караван вновь тронулся в путь. Бриджер говорил, что нужно двигаться вперёд как можно скорее. Они и так уже потеряли немало времени. Теперь им следовало спешить.

Повозки теперь двигались по дороге, которая пролегла вдоль течения Снейк-ривер. О том, что где-то рядом протекает эта огромная река, люди могли лишь догадываться: Снейк-ривер текла по дну чередующихся друг с другом каньонов, которые они не могли видеть. Они слышали лишь, как вода с неимоверным грохотом обрушивается вниз гигантскими водопадами.

Сейчас фургоны преодолевали за сутки не двадцать миль, как когда-то, а в лучшем случае лишь половину этого расстояния. Между тем уже стояла осень. Теперь людом уже нигде не встречалось прежнего изобилия живности, которое раньше попадалось им на пути. Здесь можно было лишь иногда встретить зайцев, куропаток, а ночью начинали свой заунывный вой койоты. Никаких других животных здесь не было видно.

Индейцы, встреченные в этих местах, были вовсе не похожи на краснокожих, живших на равнинах. Здесь они были гораздо ниже ростом. Говорили, что они питаются кониной и лососиной.