Бернард Корнуэлл - Несущий огонь

Меня.

Тут-то я и понял, почему позавчера двое из спутников Брунульфа повернули и возвратились в форт, не желая встречаться с нами. Они узнали меня и понимали, что я не только тоже узнаю их, но и учую подвох. Ведь передо мной, готовый вспороть Тинтрегу брюхо тяжелым лезвием, стоял Брайс.

Был у меня дружинник по имени Брайс, подлый мерзавчик, который в итоге сгинул под мечом дана при захвате Сестера. Быть может, это имя делает людей плохими, потому как противостоящий мне Брайс тоже был той еще скотиной.

Этот рыжеволосый и седобородый воин участвовал в десятках битв за своего хозяина Этельхельма, и олдермен всегда выбирал его, когда требовалось сделать грязную работу. Именно Брайса послали в Сирренкастр захватить Этельстана, и мальчик, вне всяких сомнений, погиб бы, не успей мы вмешаться. Теперь Брайсу поручили развязать войну, и он снова оплошал. Детина яростно взревел и распластался в выпаде, метя Тинтрегу в брюхо. Я повернул коня, намеренно держа руку с мечом вдали от Брайса. Тот это заметил и снова нанес укол, надеясь выпустить кишки моему скакуну, но я принял сильный удар левым стременем. Клинок прорезал кожу сапога и уткнулся в одну из вшитых в него металлических пластин. Было больно, но вполовину, не так, как Брайсу, когда окованный железом обод моего щита врезался ему в череп. Детина свалился как подкошенный. Я надеялся, что не убил мерзавца, потому как с этим удовольствием придется обождать.

– Хочешь, добью его? – Кеттил, один из моих дружинников-данов, видно, заметил, что Брайс пошевелился.

– Нет, он пленник! Прикончи лучше его, – я указал на коня, сваленного копьем Свитуна и теперь хромавшего со сломанной ногой. Кеттил спешился, отдал свой меч Фолькбальду в обмен на секиру и сделал, что нужно. Все шестеро беглецов сдались, все шестеро оказались в плену.

Фолькбальд, здоровенный воин-фриз, поднял одного из захваченных за шкирку. Точнее, поднял он его за кольчужный воротник, оторвав от травы, которая обагрилась кровью убитой Кеттилом лошади.

– Этот вот утверждает, что он священник, – радостно сообщил Фолькбальд.

Фриз уронил добычу, и я увидел перед собой отца Херефрита, натянувшего поверх рясы кольчугу. Поп злобно таращился на меня и молчал.

Я улыбнулся, слез с коня и передал поводья Тинтрега Рорику, который подобрал большой флаг с красной секирой. Убрав в ножны Вздох Змея, я бросил на землю щит.

– Ну, – обратился я к отцу Херефриту, – ты же у нас один из капелланов короля Эдуарда? – Священник отмалчивался. – Или личный колдун олдермена Этельхельма? – продолжил я. – Вот этот вот малый, – я указал на Брайса, все еще валяющегося на траве, – служит Этельхельму. При этом мерзавец жутко глуп. Что касается убить или покалечить, тут он мастер, настоящий талант по части кого-нибудь ударить или проткнуть. Но мозгов у него как у улитки. Лорд Этельхельм всегда посылает с ним кого поумнее, чтобы подсказывать Брайсу, кого бить, а кого не надо. Поэтому он направил тебя.

Отец Херефрит вперил в меня взгляд, призванный сразить ненавистью на расстоянии.

Я снова улыбнулся:

– А еще лорд Этельхельм поручил тебе развязать войну. Он жаждет услышать, что воины короля Сигтригра напали на саксов. Вот почему ты оскорблял меня позавчера. Хотел, чтобы я тебе двинул. Хватило бы одного моего удара! Ты тут же примчался бы домой и проблеял лорду Этельхельму, что я нарушил мир, отвесив тебе затрещину. Что я напал на тебя! Разве не это тебе было нужно? – По его лицу ничего не удавалось прочесть. Поп молчал. Мухи облепили голову мертвой лошади. – Замысел провалился, – продолжал я, – и тогда ты вынужден был выдать своих людей за воинов Сигтригра. Запасной план у тебя с самого начала имелся, раз захватил с собой щиты с нарисованной красной секирой, но надеялся, видимо, что до этого не дойдет. Однако пришлось его задействовать. Вот только и эта затея тоже оказалась неудачной. – Я поднял правую руку и коснулся пальцем в рукавице рубца на его щеке. Херефрит вздрогнул. – Этот шрам ты не во время проповеди получил. Или какой-то юный певчий дал тебе сдачи?

Он отпрянул от моей рукавицы, но не издал ни звука. На поясе у него висели пустые ножны, и это подсказало мне, что поп нарушил церковный запрет носить меч.

– Ты священник? – поинтересовался я у него. – Или притворяешься таковым?

– Священник, – буркнул он.

– Но не всегда. Прежде ты был воином.

– И остаюсь им! – бросил Херефрит мне в лицо.

– Человек Этельхельма? – осведомился я, искренне заинтересованный в ответе.

– Я служил лорду Этельхельму, – подтвердил мужчина, – пока Господь не убедил меня, что я достигну много большего в качестве слуги Церкви.

– Набрехал тебе твой Бог! – Я указал на меч, тонкой работы оружие, валяющееся на земле. – Ты был воином, поэтому я дам тебе этот меч, и ты сразишься со мной. – Поп не ответил, даже глазом не моргнул. – Разве не этого хочет твой Бог – моей смерти? Я ведь дерьмо из задницы дьявола, эрслинг Сатаны – ты ведь так меня обзывал? О, еще убийцей священников! Последним прозвищем я, кстати, горжусь. – Он продолжал с ненавистью пялиться на меня, и я подошел на шаг ближе. – Еще ты сказал, что я женат на саксонской шлюхе. И за это, поп, я дам тебе то, чего ты так хотел. Я дам тебе повод. Вот тебе за мою саксонскую жену. – И я врезал ему по той самой щеке, которой касался прежде. Теперь он уже не просто вздрогнул, но повалился на бок, с лицом, залитым кровью. – Только вот повод этот немного запоздал, – издевался я. – Ты что, не дашь мне сдачи? Это единственная война, которую ты получишь!

Херефрит встал и двинулся на меня, но я врезал ему снова, на этот раз по губам, достаточно сильно, чтобы разбить себе пальцы, и слышал, как хрустнули у него зубы. Он во второй раз повалился, и я пнул ему ногой в челюсть.

– Это тебе за Эдит, – сообщил я.

Финан наблюдал за этим с седла и теперь издал стон, как будто я ударил его, а не отца Херефрита.

– Нехорошо ты поступаешь, – укорил ирландец и поморщился, когда поп выплюнул зуб и сгусток крови. – Что, если ему в это воскресенье проповедь читать?

– А я вот как-то не подумал.

– У нас гости, – предупредил Финан, кивнув в сторону юга.

Из форта изливался поток всадников. Брунульф, как я заметил, поскакал им наперехват, и я, препоручив отца Херефрита заботам Фолькбальда, снова взобрался на Тинтрега и поехал к саксам.

Возникло недолгое замешательство, когда рьяные молодые воины из форта принялись искать врага для атаки, но Брунульф велел им убрать оружие. Затем развернул коня навстречу мне. Воин был бледен, смущен и взволнован. Я остановил Тинтрега, дождался Брунульфа, потом посмотрел на небо.

– Рад, что дождь пока не начался, – произнес я, когда он подъехал.