Сергей Беляк - Адвокат дьяволов. Хроника смутного времени от известного российского адвоката

А потом, когда выключил телевизор и посмотрел на своего безмятежно спящего в детской кроватке в обнимку с тряпочной собачкой крошечного сына, меня охватил ужас от мысли, в какой стране придется ему жить и что за жизнь готовят ему все эти люди!..

Что произошло со страной и всеми нами дальше — хорошо известно.

«Ель-цин! Ель-цин! Ель-цин!..» — радостно скандировали толпы людей на московских площадях и улицах в августе и сентябре 1991 года, а ветер и эхо разносили по городу: «Яй-ца! Яй-ца! Яй-ца!..» И многие находили это забавным.

Потом постепенно эйфория прошла, и наступили серые будни, приносящие больше разочарований и стыда, чем радости и гордости за свою страну.

Отмена старых законов и долгое придумывание новых, правовой беспредел и отсутствие социальных гарантий, криминальные войны, рейдерство и рэкет, крушение надежд и сокращение рождаемости, увеличение смертности и рост числа суицидов.

И снова стали выходить на площади десятки и сотни тысяч тех же самых людей, но теперь они уже не смеялись и кричали только одно: «Долой!»

Их научились разгонять и обманывать, обещая манну небесную, запутывая ребусами вопросов и ответов («Да-Да-Нет-Да») на референдумах и запугивая «красно-коричневой» угрозой. А потом — и Чечней. Шокирующие кадры военной хроники из Грозного и цинковые гробы — снова, как в Афганскую войну, груз «200»…

А мы дома в те годы выпускали стенную газету.

Газета называлась «Живодёрня». А эпиграфом к ней были слова Владимира Жириновского « Пошел вон, подлец!», сказанные им однажды в Питере, в вестибюле гостиницы, какому-то настырному мужичку, то и дело вставлявшему свои едкие замечания по ходу интервью Вольфовича местным журналистам.

Газета выходила по праздникам. Детям все это ужасно нравилось. Они принимали в ее создании самое активное участие, ползая на четвереньках по разложенному на полу большому листу бумаги с карандашами и красками, в то время как за ними равнодушно наблюдал со своего кресла в прихожей старый французский бульдог.

— Весело у вас тут! — сказал мне как-то один мой знакомый — Валерий Авакович Сумбатов, армянин, дед которого был генералом царской армии и военным врачом, а сам он — уроженцем дагестанского Кизляра, выпускником Грозненского нефтяного института и начальником небольшого строительно-монтажного управления в Москве. Одинокий пожилой мужчина с больным добрым сердцем, он, как и все мы в те годы, лишился своей большой страны, лишился партии, в которую верил, и совсем скоро должен был лишиться своего СМУ, которому отдал много лет жизни, здоровья и души. А на его малой родине уже полыхала гражданская война…

Он заходил иногда к нам на огонек, чтобы пообщаться со мной и чуть-чуть повозиться с моими ребятами.

— Да, весело, — грустно ответил ему я. — Обхохочешься.

И вот тут появилась «Лимонка».

Но продолжал зажигать и Жириновский.

Процесс «Жириновский против Гайдара» проходил в три этапа: в сентябре 1994 года дело слушалось в Тверском межмуниципальном (районном) суде Москвы, в ноябре — в Московском городском суде по жалобе Гайдара, а затем, в январе следующего, 1995 года — уже в Верховном суде по протесту и. о. Генерального прокурора РФ.

В тот момент им был Алексей Ильюшенко — здоровенный, косая сажень в плечах, 37-летний детина, уроженец Кемеровской области, бывший морской пехотинец, вылезший в генпрокуроры всея России в мгновение ока из простых, никому не известных клерков.

Как могло такое произойти? А в те смутные годы в России могло произойти (и происходило) все что угодно.

Ильюшенко, «генерал» Дима Якубовский, Гусинский, Березовский, Смоленский, Ходорковский, их взлеты и падения — тому подтверждение. Проходимцы, жулики и махинаторы всех мастей надувались и лопались как мыльные пузыри; с экранов телевизоров не сходили целители Кашпировский и Чумак; из музыкальных ларьков у станций метро орала как оглашенная Маша Распутина и воспевал «путану» Олег Газманов (кстати, именно этой песней изводили менты окруженных защитников Белого дома в октябре 1993 года).

На нечищеных улицах, среди грязи и снежных сугробов, обнищавший, но получивший свободу народ продавал с рук свою поношенную одежду, домашние соленья, варенье, пирожки, предметы мебели, посуду, детские игрушки и прочее барахло.

Тут же на всех углах стояли скупщики ваучеров, предлагавшие за каждый из них стандартный набор из трех предметов: бутылка водки, банка тушенки и банка сгущенного молока.

— Ваучер — ваша личная доля в народном хозяйстве страны, — объяснял с экрана телевизора Анатолий Чубайс. — И теперь вы вправе сами распорядиться ею как своей собственностью. А для этого есть масса вариантов.

Вариантов было, действительно, много.

Например, вместо уже названного стандартного набора гражданин России мог получить за свою долю в народном хозяйстве страны (недавно величественно именовавшейся Союзом Советских Социалистических Республик) набор рыбных консервов или набор, состоящий из китайской тушенки и болгарских голубцов. Бутылка русской водки (или польского спирта) в любом случае присутствовала.

И еще был вариант — самому отнести свой ваучер в какой-нибудь из инвестиционных фондов с красивым названием (их тоже перечислял Чубайс, и постоянно рекламировало телевидение) и сдать его туда, минуя перекупщиков. В этом случае человек не получал уже никакого продуктового набора, но уходил домой с полной уверенностью в том, что он, наконец, скоро станет собственником кучи недвижимости, заводов, газет, пароходов, принадлежавших ранее государству, то есть превратится в капиталиста. В руках будущий капиталист гордо держал красивую бумажку с красивым названием фонда, на которой стояла внушительная печать и чья-то размашистая подпись.

«Как только это случится, мы вас тут же известим. Ждите сообщений», — эти слова и медоточивые голоса приветливых сотрудников фонда еще долго слышались потом человеку.

Но со временем голоса и лица позабылись, все фонды куда-то вдруг исчезли, и никаких сообщений от них подавляющее большинство людей так и не дождалось.

«Бизнес это всегда риск», — успокаивали и одновременно учили народ правилам новой жизни Чубайс и Гайдар.

А по всей стране между тем шли ваучерные аукционы, на которых без особой помпы и шумихи в СМИ (газеты и телевидение взахлеб рассказывали тогда о собачьих свадьбах эстрадной «примадонны» или о повсеместных бандитских разборках) скупались за тысячи штук ваучеров, таким вот образом полученных, акции ведущих предприятий страны.

«Ничего личного — только бизнес, — любили в тот период говорить бывшим руководителям и работникам этих предприятий их новые владельцы. — Но вам еще тоже повезет»…