Николай Буянов - Призванный хранить

Могила получилась неглубокой, но глубокая здесь и не требовалась. Немца опустили на дно и молча постояли вокруг. Антон нагнулся и отцепил от обвязки «эдельвейса» страховочный карабин. Карабин, украшенный эмблемой фирмы «Капитан Крок», даже не заржавел и выглядел почти как новый. Антон вопросительно посмотрел на Казбека. Тот согласно кивнул.

— Возьми на память. В этих местах, говорят, кое-кто находил целые подземные склады — верёвки в специальных чехлах, обмундирование, ботинки с триконями, крючья, ледорубы — все целёхонькое, и качество получше, чем у современных фирм. Умели фрицы делать снаряжение, этого не отнимешь.

Он подобрал комок земли и бросил вниз.

— Надо бы мне тебя ненавидеть, — произнёс он медленно. — Ты ведь дрался тут, в Приэльбрусье, против моего деда — может быть, именно твоя пуля его и убила. Или наоборот, его пуля — тебя... Теперь уж не важно. Покойся с миром!

— Покойся с миром, — тихо сказала Дина.

— Чёрт с тобой, немчура, — нехотя повторил Паша Климкин. — Покойся с миром.

И вдруг хлопнул себя по лбу:

— А про рюкзак-то его мы забыли!

— Иди принеси. Кстати, посмотри, что в нём. Только ничего не бери.

— Это почему?

Казбек пожал плечами.

— Мы же не мародёры.

— «Не мародёры», — буркнул Пашка себе под нос. — Как Антону — так целый карабин, а как мне — так «ничего не трогай»...

Он подошёл к ни в чём не повинному рюкзаку «эдельвейса» и в сердцах пнул его ногой. (Повинному, повинному, злорадно подумал он. Нечего было таскаться у фашиста за спиной по нашим горам!) И — когда-то прочная, а ныне старая и ветхая ткань не выдержала и расползлась по шву...

— Ни хрена себе, — пробормотал Паша, присаживаясь на корточки.

Он вдруг ощутил непонятную слабость в коленках, будто после затяжного спуска (кто бывал в горах, тот знает: спуск изматывает гораздо сильнее подъёма).

Ни хрена же себе...

Больше никакие слова на ум не шли. Сидеть на корточках показалось неудобным — он опустился на задницу, не почувствовав холода, и вытянул ноги вперёд, бездумно перебирая вывалившиеся прямо на лёд драгоценные камни, золотые и серебряные украшения, богатые нательные кресты, старинные монеты неизвестных стран, браслеты и ожерелья. За этим занятием его и застали остальные, когда подбежали, обеспокоенные долгим его отсутствием.

Никто не произнёс ни звука. Слишком много впечатлений принёс сегодняшний день — всем хотелось просто стоять и смотреть на такую сказочную и такую банальную, даже обыденную груду сокровищ на грязном талом снегу...

Груду сокровищ, которой можно было безнаказанно коснуться носком ботинка, не опасаясь окрика музейной бабки-вахтёрши. («Дети, вы что, читать не умеете? Написано же: экспонаты трогать запрещается! Где ваш классный руководитель?») Можно было взять в ладони, спрятать в карман, или на самое дно своего рюкзака, или за щёку, чтобы никто не отобрал. (Впрочем, Буратино, помнится, тоже пытался сунуть в рот свои пять золотых — мало хорошего вышло...)

— Это что, все настоящее? — задала Светочка идиотский вопрос.

— Нет, это бижутерия с вьетнамского рынка, — выдал Казбек идиотский ответ. — А немчик-то был непростой... Где же он это надыбал? Неужто клад нашёл?

Динара подобрала с земли золотое украшение — наручный браслет, украшенный витым цветочным орнаментом. В орнамент было искусно вплетено изображение коня с крошечными глазами-рубинами. Конь казался живым: он нервно и грациозно перебирал ногами и картинно выгибал шею. Похоже, ему не терпелось сорваться в бешеную скачку по лугу, по изумрудно-зелёной траве, какая бывает лишь на высокогорных пастбищах. Что-то мешало ему — может быть, волосяной аркан, который неведомый мастер не стал изображать на браслете, а может быть, он просто сдерживал сам себя, чтобы потом острее ощутить наслаждение от бега...

— Красота какая, — шёпотом произнесла Светка.

Золото не блестело. Оно было цвета тёмного густого мёда и оттого казалось ещё более дорогим.

— Да, — зачарованно подтвердила Динара. — Похоже, действительно клад, тринадцатый или четырнадцатый век, не позже. И лежало явно не в могильном кургане: слишком хорошо сохранилось...

Казбек нахмурился.

— Откуда ты... Ах да, ты же у нас археолог.

— Да ну, — она смутилась. — Я только на третьем курсе.

— Всё равно. Как по-твоему, навскидку, сколько всё это может стоить?

Динара подумала.

— Если остальные вещи в таком же состоянии... Историческую ценность я даже не берусь определить. А денежную...

— А денежную мы определим потом. — У Светочки в приступе золотой лихорадки блуждали глаза, выступил пот на лбу и крупно дрожали руки. — Когда спустимся вниз... Ребятки, милые, это же теперь наше, верно? Мы нашли — мы и хозяева. Разделим поровну, а приедем домой — найдём покупателя, какого-нибудь частного коллекционера...

— А лучше — переплавим золото в слитки, чтобы удобнее было продать, — фыркнула Динара. — Светка, ты с ума сошла. Ты даже не представляешь...

— ...всей художественной и научной ценности, — подхватила та. — Где уж мне, деревенщине. Зато ты, я так поняла, предлагаешь подарить сокровища ближайшему краеведческому музею? И получить от них похвальную грамоту?

— Во-во, — поддакнул верный Паша Климкин. — И ещё приглашение на утренник с лекцией «Как я провела лето». Малыши будут зевать от скуки и шуршать обёртками от жвачки.

— Это будут старшеклассники, — со знанием дела возразила Светка.

— Тогда — не обёртками, а журналами «Плейбой». И разглядывать Динкины коленки из-под парты.

— Никто не говорит о музее, — с досадой сказала Динара. — Есть университет, Академия наук... В конце концов, тому, кто сдал клад государству, положено двадцать пять процентов от стоимости...

— Совсем дура, — со вздохом заключила Светка. И заорала, потрясая кулаками так, что все вздрогнули: — Какое, на хрен, государство? Где ты, к чертям собачьим, видела у нас государство?! Тебя обжулят, обдерут как липку, вычтут налоги, и ты ещё останешься должна по гроб жизни!

Она экспансивно рухнула на колени, зачерпнула пригоршню тёмно-красных рубинов — те мгновенно вспыхнули, превратившись в десятки маленьких солнц, очаровывая, околдовывая, лишая остатков воли...

— Динка, — прошептала она. — Ты с первого курса мечтала об экспедиции на Тибет. И говорила, что эта мечта никогда не сбудется. Вот он, твой Тибет. Можешь теперь кататься туда на выходные, как к себе домой. Можешь вообще прописаться там, в каком-нибудь буддистском монастыре, можешь даже постриг принять... Антошка поедет в Японию, к самому крутому ихнему сэнсэю, Пашенька купит казино в Лас-Вегасе, я выйду замуж за губернатора Мальвинских островов и съеду, наконец, из нашей общаги. Казбек построит себе дворец и заведёт гарем... Казик, мать твою, что ты молчишь как пень?