Николай Буянов - Призванный хранить

Нет, причина крылась в ней, аланской девушке со светлыми глазами, которая так здорово умеет стрелять из лука. Это из-за неё ему хотелось остаться здесь, в хижине высоко в горах. Остаться, чтобы колоть дрова и пасти овец. Ловить рыбу в реке и восстанавливать молельню на перевале. И каждый день видеть, как из симпатичной девушки Асмик превращается в красивую женщину. А потом — как будут расти их дети. А потом, в конце жизни, — как появится первая седина у их внуков. Кажется, именно это Аккер называл счастьем...

Она подошла к приёмному отцу и что-то сказала ему — ветер отнёс их слова от Антона. Он только услышал шаги у себя за спиной, но не обернулся. Аккер нагнал его, схватил за плечо и резко развернул к себе.

— Ты такой же, как мой брат, — обвиняюще сказал он. — Глупость почитаешь за доблесть. И норовишь поскорее сунуть голову в петлю.

— Твоя-то какая печаль? — огрызнулся Антон. — Тебя, кажется, никто не нанимал нам в охранники. Живи себе спокойно...

И вдруг полетел спиной на камни. Аккер толкнул его в грудь — вроде бы совсем легонько, одним пальцем, но Антона будто ураганом снесло. Асмик ахнула, метнулась было встать между ними, но Аккер жестом остановил её.

— Ты спятил? — с яростью спросил Антон, порываясь встать. Было не слишком больно, только обидно до ужаса.

— Нет, не спятил, — спокойно сообщил Аккер. — Я просто оскорбил тебя. И теперь ты обязан ответить.

Если ты, конечно, считаешь себя мужчиной. И в штанах у тебя...

Антон молча взвился с места. Аккер хотел драться — что ж, ради бога. Кажется, каратэ тут ещё было в диковинку, значит, найдётся, чем их удивить...

Он нанёс удар по всем правилам: с жёсткой фиксацией, подкруткой кулака и доработкой бёдер. Достигни он цели — лежать бы сейчас самодовольному горцу на земле и судорожно пытаться вздохнуть.

Его умения не хватило, чтобы понять, что сделал Аккер в ответ. Вроде бы чуть развернулся на пятке, пропуская атаку, присел и развёл руки в стороны — только и всего. Однако Антона вдруг жестоко согнуло пополам и крутнуло через голову. Окружающий мир размылся и вытянулся в белёсую полосу, словно неразумный художник, осердясь на своё неумение, плеснул на незаконченную акварель целое ведро воды. Теперь Антон ударился сильнее, чем в прошлый раз, и отдыхать ему пришлось дольше — пока небо и окрестные горы не встали на нужные места.

— Не простудись, — участливо сказал Аккер. — Камни-то холодные...

Ах мать твою, со злостью подумал Антон. Ледяная боевая ярость ударила в голову, наполнила тело и вырвалась наружу, словно полноводный фонтан. Его напряжённая нога со свистом пронеслась по дуге, метя Аккеру в скулу. Этот удар был его гордостью, его «коронкой»: мало кто в их секции выполнял его так же мощно и молниеносно. И здесь, сейчас он вышел на славу. Не покалечить бы, подумалось мимоходом. Остановить эдак эффектно, по всем канонам, в сантиметре от цели, чтобы этот боров не считал себя круче варёного яйца...

Цели, однако, на месте почему-то не оказалось. Аккер изящно ушёл куда-то вниз и просто поставил свою пятку рядом с опорной ногой Антона, даже не коснувшись. Но в голеностопе что-то противно хрустнуло, Антон взмахнул руками, стараясь удержать равновесие... Не удержал, конечно: ткнулся в землю с разгона, на сей раз носом. Спасло от позора лишь то, что успел выставить руки перед собой — полезная привычка, выработанная когда-то на тренировках.

— Что-то ты всё время падаешь, — проговорил Аккер непередаваемо заботливым тоном — ни дать ни взять добрый доктор. — Вот возьми, может, этим будет сподручнее?

И бросил Антону суковатую палку. На лице его по-прежнему играла поощрительная улыбка: давай, мол, не тушуйся!

На этот раз Антон действовал осторожнее. Он припал к земле и прочертил концом палки широкий круг, будто метя по ногам, но в последний момент вдруг довернул ладонь, и палка взлетела круто вверх, в подбородок. Это было опасное движение. Опасное в первую очередь своей непредсказуемостью. От удара в ноги обычно уходят в высоком прыжке, поджав под себя колени. На это Антон и рассчитывал, втайне уже сдерживая победный крик...

Аккер не стал прыгать: много чести, мол. Просто шагнул вперёд, даже не особенно быстро, и поставил сапог возле руки Антона. Тот успел отшатнуться и упасть на копчик, спасая вывернутую кисть от перелома. И сесть, непонимающе моргая глазами. Аккер походя отобрал оружие и несильно, но чувствительно мазнул соперника в ухо. В ухе немедленно зазвенело, да так, что Антон едва удержался, чтобы не взвыть.

Аккер задумчиво оглядел дело рук своих, флегматично пожевал губами и произнёс:

— До Тебриза, чтобы ты знал, много дней пути по занятым врагом землям. В одиночку я бы прошёл, но с тремя сопляками на шее — увольте. — Он вздохнул, будто принимая решение. И решение это было нелёгким. — Я не пущу тебя, чужеземец. А надумаешь удрать — догоню и скручу, как ягнёнка, на глазах у Асмик. И самолюбия твоего не пощажу. Ты веришь мне?

Антон подавленно промолчал. Аккер безжалостно тряхнул его за шиворот и повторил:

— Веришь?

— Верю, — угрюмо отозвался Антон. — Но царевича всё равно необходимо доставить в крепость. Что же теперь нам делать?

— Учиться, — услышал он ответ. — Тебе и твоим друзьям. Без отдыха, день и ночь. И до тех пор пока каждый из вас не одолеет меня один на один, я и с места не сдвинусь. И вам не позволю.

Не сдвинусь, с неудовольствием подумал Антон, потирая ушибленный бок. Это точно, этого, пожалуй, хрен сдвинешь. И его сердце вдруг забилось сильнее, непонятно отчего: то ли от огорчения, что путешествие в Тебриз откладывается на неопределённый срок (а значит, и домой, в своё столетие, он вернётся теперь не скоро), то ли, наоборот, от неожиданной радости: он будет видеть Асмик каждый день. Говорить с ней. Прикасаться, будто невзначай, к её руке. На большее он не рассчитывал.

— Ты сказал, что не сдвинешься места, пока мы не научимся всему, — пробормотал он и испытующе поглядел на горца. — А потом? Неужели ты всё-таки решил идти с нами? Почему ты передумал?

Аккер помедлил с ответом. Затем поджал губы, отвернулся и произнёс в пространство:

— Когда-то, когда я был молодым дураком, мы с Зауром поспорили, кто из нас умрёт мужественнее. Если всё, что ты рассказал, правда, значит, Заур выиграл. И мне придётся отдавать ему долг.

Это было длинное лето. Пожалуй, самое длинное в моей жизни (так представлялось мне — страннику, давно привыкшему к перемене мест и к тому, что сопутствует этому: корчмам и постоялым дворам, похожим у всех народов, как горошины из одного стручка, чужим торговым караванам и бесконечным лентам дорог — пыльным или слякотным; узким и петляющим, как змея меж камней, или широким и ровным, как стол; флегматично ползущим по равнине или нависающим над заснеженной пропастью на страшной высоте...).