Елена Клещенко - Коллеги, или Приключения двух врачей и джентльменов на Антильских островах

Слоан продолжал смотреть за борт.

— Питер, вы старше меня, вы многое повидали. Как вы думаете, за что мне это?

— Что именно?

— Этот проклятый выстрел, там, на площади. Пистолет мог быть не заряжен, мог дать осечку. Я плохой стрелок, вы же видели, я в дерево попадаю один раз из двух! Я мог смотреть в другую сторону, мог растеряться… Ну почему вышло так? Чем я прогневил Господа?

— Она любит вас?

Доктор молча прикрыл глаза.

— А я спас от смерти ее мужа. Идиот. — Он опустил голову и сжал кулаки.

— Позволю себе неделикатный вопрос. Вы узнали Роуза до того, как выстрелили, или после?

— Сам не понимаю. Я увидел того, с саблей, и… это было, как вы говорили: что-то повело мою руку, я только подчинился. Но я должен был его узнать. Я лучше всех знаю, как он выглядит, я его вижу во сне…

Он помолчал и добавил шепотом:

— И что бы мне стоило взять чуть ниже. Кто бы спросил с плохого стрелка.

Блад удержался от назиданий: этот голос в своем сердце он слышал каждый раз, как думал о лорде Джулиане. Но это бы стало горем для мисс Бишоп, повторял он снова и снова, потому я не сделал и не сделаю ничего подобного. Плакала бы Элизабет Роуз о своем муже, человеке достойном, насколько это возможно для плантатора?.. Слоана надо забирать отсюда, сказал он сам себе, в таком расположении духа не стоит слишком долго глядеть через борт.

Будто услышав его мысли, доктор сказал:

— Топиться глупо, я хорошо плаваю, будет трудно. Эти капли доктора Сиденхэма — у меня осталась еще половина пузырька. Пациенты после них так сладко спят, даже те, кто страдал от сильных болей. Двух-трехкратная доза, я читал, достаточна… глаза закроются, и все.

— А что потом? — Капитан Блад крепко взял его за плечо и повернул к себе. — Ханс?

— Да… Но что же мне делать, я сойду с ума, если буду дальше думать об этом!

На лице капитана появилась мрачная улыбка.

— Есть и другие лекарства. Довольно стоять тут, пойдемте вниз.

Когда капитан зажег свечу, в углу блеснули глаза Абсолона, сидевшего на корточках, — зачем-то он прокрался в каюту доктора вслед за ними. Слоан посмотрел на стакан рома, как Сократ на пресловутую чашу. Но, повинуясь приглашающему жесту Блада, выпил — залпом и сморщившись.

— Ф-фу, мерзость. Вот это и есть хваленый ямайский ром?

— Неужели до сих пор не пробовали?

— Я не пью крепкого… Это что же, чистый спиритус вини?

— Чуть более шестидесяти объемных долей, насколько мне известно, — невозмутимо ответил капитан, — остальное, по-видимому, экстракт перебродившего сахарного тростника.

— Чудовищная вонь. Вы и в самом деле думаете, что…

Договорить ему было не суждено: ром подействовал не хуже, чем опиумные капли. Капитан Блад едва успел отодвинуть пустой стакан, чтобы доктор не сбил его головой. Поразмыслив, он взял с койки одеяло, расстелил на полу каюты и уложил на него Слоана, которому, по-видимому, было безразлично, спать ли сидя или лежа. На цыпочках подбежал Абсолон со вторым одеялом.

— Ты почему тут? — шепотом спросил его Блад. — Разве ты не должен быть у преподобного Мура?

— Мастер преподобный сказал мне быть тут, сэр. Следить мастера доктора, что он ест, как он спит. — Абсолон многозначительно вытаращил глаза и добавил: — От греха, мастер преподобный сказал, сэр.

Блад усмехнулся. Молокосос священник знал о своем патроне больше, чем считал приличным показывать. То-то он поджал губы, когда прозвучало имя Роузов… Любопытно, сколько людей капитана Блада знают о его чувствах к Арабелле Бишоп. По всему выходит, что несколько дюжин, если не сотня.

— Отдыхай, — сказал он Абсолону. — Мастер доктор проспит до утра, но утром ты ему наверняка понадобишься.

Капитан взял со стола свечу, подумал, не прихватить ли дорожный ларчик доктора с медикаментами — от греха, как сказали бы преподобный Мур и Абсолон. Однако не стал этого делать и забрал только бутылку.

Двумя днями позже капитан Блад и доктор Слоан снова сидели в таверне «У французского короля». Капитан пил ром, доктор — вино, разведенное водой: его отвращение к крепким напиткам теперь базировалось на опыте. Зато греховные мысли об упущенных возможностях и сведении счетов с жизнью его, похоже, оставили. Внимания доктора ждали восемьсот с лишним гербарных листов, и живые «образцы», и обязательства перед Республикой Писем, и — в-последних, но не по значению — вдовствующая герцогиня (по слухам, все еще обворожительная), которая не спешила освобождать его от должности семейного врача. Они с преподобным Муром уже нашли корабль, на котором должны были отплыть на Ямайку, таким образом, их с капитаном Бладом пути, так странно пересекшиеся, расходились, вероятно, навсегда.

Капитан не забыл о своем обещании вернуть деньги за камзолы, шитые золотом, и кучка монет на столе опять заставила Слоана схватиться за голову.

— Питер, но все-таки это было безумие! Такие деньги, и за что — за верхнее платье?! Я уверен, что эти проходимцы вас надули!

Блад посмотрел на него долгим взглядом, отхлебнул из стакана — похоже, его забавляло то, как собеседник кривится при виде рома.

— Служанка в доме моих родителей рассказывала, что каждый шотландец носит на груди небольшого демона, имеющего вид и повадки серой жабы. И как только хозяин платит золотом, демон давит ему на грудь и не дает дышать, оттого шотландцы такие скупые. — Он говорил серьезно и веско, как бы раскрывая страшную тайну, однако, взглянув в лицо доктора, готового аргументировать несуществование жабоподобных демонов, не выдержал и рассмеялся.

— О, здравомыслие многим ирландцам кажется серой жабой! — отпарировал Слоан. — Признайтесь наконец, что ваши траты были неразумны.

— Напротив, они были необходимы. Вы так ничего и не поняли?

— Честно говоря, нет. Объясните.

— Сколько вы могли бы отдать за хороший костюм?

— По здешним ценам? Ну… пусть пятьдесят ливров.

— Прекрасно. Потратьте у портного вчетверо больше. Сумму, названную вами, можно и удесятерить, но лучше привыкать постепенно.

— Питер, вы опять шутите?

— Нисколько. Я говорю совершенно серьезно: вы должны это испытать! В вашем семействе это, наверное, не принято, но, сказать правду, это не было принято и в моем.

— Нет, мне не жаль денег, но… за что? Это же какой-то обман! Что в камзоле может столько стоить?!

Удивительно, подумал Питер Блад. Про Ханса Слоана его земляки наверняка говорят, что он гребет деньги лопатой. И в самом деле, доходы способного непьющего врача должны быть солидными, а если ему удастся провернуть дело с перуанской корой, которое он задумал, то, как знать, может, наберет и на дом в предместье. Но в действительности он никогда не видел столько золота, чтобы его можно было бы грести лопатой, — скажем, миллиона реалов в одном корабельном трюме. Покупка костюма — пустячный расход, не стоящий упоминания, а расточительство — это, к примеру, потопить собственный корабль, чтобы научить уму-разуму чиновника… Или тут дело в характере? Еще до того, как стать пиратом, я был готов потратить много, чтобы получить еще больше.