Наталия Образцова - Мой любимый крестоносец. Дочь короля

Впоследствии я узнала, что мать родила ещё одного сына. Бог с ними, я желала её детям только добра. И была довольна, что меня оставили в покое, жила в обители Святой Хильды, не помышляя об иной участи. Здесь меня научили читать и писать, здесь я освоила музыку, рисование, счёт, изучила латынь. Я знала, что останусь здесь навсегда, и была счастлива этим. И вот теперь...

Под утро, измученная ночными раздумьями, я прошла в церковь. Я любила молиться, находила мистическую усладу в общении с Всевышним, с Девой Марией и Святой Хильдой. Меня осеняла благодать, и я словно вступала в иной мир, светлый и прекрасный, где нет места злу и жестокости, где только добро и чистота. Моя душа оживала, я чувствовала себя счастливой и защищённой. Губы сами произносили слова псалма, в то время как душа словно парила.

— Ессе enim Deus audival me, et Dominus susceptor animae. Averte mala inimicis meus. Quoniam ex omni fribulatione eripuisti me, et super inimicos meos despexit oculus meus [57].

Сзади скрипнула дверь. Я оглянулась и увидела настоятельницу Бриджит. Она словно была смущена. Потом подошла и ласково погладила меня по щеке:

— Я не хотела так огорчать тебя, дитя моё. И я вовсе не настаиваю на твоём свидании с родными. Однако пусть остальные считают, что ты отправилась в Хантлей. Идём, я объясню, куда намерена тебя отправить и с каким поручением.

Её слова успокоили меня. Странно устроена человеческая душа. Только что я вся была во власти переживаний, а вот меня уже разбирало самое обычное любопытство. И опять мелькнула мысль, что всё это как-то связано с Гитой.

Следом за настоятельницей я поднялась в её покои. Здесь всё было скромно: белёные стены, скамья, ложе, коврик для преклонения коленей перед распятьем. У окна стояло кресло. Мать Бриджит опустилась в него, жестом указав мне на скамеечку у своих ног.

— Моё поручение касается Гиты Вейк. Ты не удивлена?

Я молчала, и она продолжала, не упустив случая напомнить, что в произошедшем с Гитой есть доля и моей вины.

— Вчера здесь побывал наш достойный покровитель отец Ансельм. Его очень тревожит судьба бывшей подопечной. Десять лет он был её опекуном, десять лет неустанно заботился о ней и, как мы все, ожидал, что однажды внучка знаменитого Хэрварда примет постриг, удалится от мира и всецело посвятит себя служению Господу. Но из-за твоего попустительства, Отилия Хантлей, все старания преподобного Ансельма погублены в одночасье.

Я опустила глаза. Да, именно моё попустительство привело к тому, что Гита ушла в неспокойный мир. Но сейчас я неожиданно подумала, что аббат не совсем бескорыстен, желая вернуть бывшую подопечную в стены монастыря. Быть опекуном очень выгодно. К тому же если Гита решит стать монахиней, то перед пострижением должна будет подписать отречение от своих прав и дарственную в пользу Ансельма. Поэтому её выход из-под его влияния был для него неожиданной помехой к преумножению богатств и озлобил его настолько, что аббат повёл войска в фэны. Однако не слишком ли я строга к преподобному Ансельму? Я ведь с тех пор ничего не знаю о Гите, кроме того, что она находится под покровительством шерифа. А об Эдгаре Армстронге я слышала только хорошее.

— Я внимаю, матушка.

Мать настоятельница встала, прошлась по комнате. Я заметила, как нервно она перебирает чётки.

— Видишь ли, Отилия, молодым душам в пору их созревания свойственны неожиданные, подчас даже отчаянные поступки. И благо, если рядом с юным существом находится мудрый наставник, который направляет его своей зрелостью и опытом. Но если юная душа оказывается под влиянием человека бесчестного, греховного — тогда сам сатана ликует, и остаётся лишь верить, что ангел-хранитель вступится за заблудшую овцу и поставит на её пути иного наставника, доброго и справедливого, который сумеет вывести её из юдоли скорби и зла.

— Аминь, — изрекла я, пока не понимая, к чему она клонит.

Настоятельница остановилась прямо передо мной. Её чёрное строгое одеяние оживлялось только белым апостольником. И я невольно заметила, как дрожат, чуть поблескивая, золочёные чётки в её сухонькой руке.

— Известно ли тебе, Отилия, что такое «датская жена»?

— Да. Это старый, ещё языческий обычай. Мужчина берёт в дом женщину, но живёт с ней не венчанным. По сути, это грех, но старые обычаи всегда отмирают с трудом. Зачастую мужчины венчаются с одной женщиной ради законного продолжения рода и приумножения богатств, но в его доме может появиться и другая жена, которую он берёт из любви.

— Из похоти, ты хочешь сказать?

— Да, конечно.

— И ты понимаешь, что у такой «датской жены», взятой из похоти, нет ни престижа, ни положения законной супруги. Что, по сути, она является наложницей, о которой злословят за спиной, которую не пускают в приличный дом, а чернь даже плюёт ей вслед.

Я пожала плечами.

— Но ведь «датскими жёнами» обычно становятся женщины низкого происхождения, для которых это лишь повод возвыситься и жить в лучших условиях. Обычно их не осуждают столь строго. Особенно если господин обеспечивает их надёжной защитой и...

— А если «датской женой» стала девица благородных кровей?

Я стала догадываться, и в душе моей разлился холод.

— Sanctissima! [58]— только и выдохнула я, перекрестившись.

Мать Бриджит кивнула:

— Вижу, ты всё поняла. Увы, наша Гита пала. Стала обычной шлюхой. И её растлитель и погубитель — тот Эдгар Армстронг, о коем мы столь долго были незаслуженно высокого мнения.

Почему-то я вспомнила, как ранее настоятельница заискивала перед шерифом. А ещё как Гита бывала необычно возбуждена всякий раз, когда он наезжал в Святую Хильду. Моё бедное Лунное Серебро... Погублена, обесчещена, унижена. Внучка великого Хэрварда, само пребывание которой в нашей обители приносило нам столько гордости. И вот теперь... Я поняла, отчего волнуется о её судьбе Ансельм.

— Что же делать, матушка? — только сказала я, ломая руки. — А может, эрл Эдгар освятит их союз в церкви? Обвенчается с ней. Гита... Она ведь такая красавица. И так богата. Отчего бы ему не узаконить их связь? Не порочить её... и себя.

— Ну, ты ещё слишком наивна, Отилия. Мужчину не позорит, если он спит с женщиной знатного рода. Среди мирян это даже поощряется. Но женщина... Увы, мы живём в мужском мире, дитя моё, созданном мужчинами и для мужчин. А Эдгар Армстронг к тому же в почёте у короля, неслыханно возвышен и даже более того.

Она подсела ко мне.

— Преподобный настоятель Ансельм поведал мне, что Эдгар Армстронг обручён. И обручён, ни много ни мало, с дочерью короля, принцессой Бэртрадой Нормандской. Правда, с побочной принцессой, что, однако, не умаляет её достоинства и положения. Их брак — уже дело решённое, и нынешним летом леди Бэртрада приедет в Дэнло, дабы обвенчаться с Эдгаром. В Норфолке уже все говорят об этом, и никто не сомневается, что родство с королём Генрихом возвеличит Эдгара, даже принесёт ему графский титул. Но что же тогда ждёт нашу Гиту?