Глеб Чубинский - Сеть паладинов

В подобных столах — массивных и сложных — мог находиться тайник, и даже не один. Если он устроен в стенке стола, то в этом случае его делали плоским и узким, чтобы его нельзя было найти, сравнив толщину стенок. Джироламо подлез под стол и начал водить рукой по поверхности панелей и стенок в надежде обнаружить малоприметный рычажок или кнопку. Затем он тщательно исследовал все ящики, вынимая их и ощупывая внутренние и внешние стенки. Никаких следов тайника или секретных отделений.

Разочарованный, Джироламо ещё раз осмотрел и ощупал все стены комнаты, шкаф, сундуки, кресла, ощупал все гравюры, слегка отодвигая их от стен. Потом в последний раз обвёл комнату взглядом. Результат его осмотра был обескураживающим. Не найдено ничего подтверждающего предположение, что сенатор занимается тайными записями. Либо сенатор слишком ловок и все прятал в другом месте, либо сенатор не делал того, в чём его подозревали. Хотя уверенность в том, что сенатор много писал, по-прежнему не покидала Джироламо. Или он работал над записями в другой комнате дома?

Джироламо провёл в кабинете больше часа. Пора было уходить. Прежде чем затушить свечу, он на минуту в последний раз оглядел комнату, но, так и не придумав, где ещё искать, покинул дом через окно, как и вошёл в него. С подоконника шагнул на дерево, затворил ставни, потом с дерева перебрался на стену и спрыгнул на землю.

— Ну что? — Джанбаттиста поджидал его внизу.

— Ничего, — Джироламо покачал головой. — Ничего не нашёл. Либо он ничего не хранит, либо хранит где-то в другом месте. Либо я не умею искать...

Когда они вернулись в гостиницу, Джироламо завалился спать. Джаба остался у окна продолжать слежку.

Утром, растолкав товарища, он отчитался о дежурстве. Все повторилось, как обычно. Первым домой вернулся Филиппо, который перелез через стену и переполз в окно. Джанбаттисты Первого пока не видно, но ясно, что он проделал всю дорогу за тем, за кем следил. Позже, перед рассветом, подплыла гондола сенатора Феро. В сопровождении баркаролло, он пересёк площадь и вошёл в дом. Опять долго горел свет в его кабинете — в той боковой комнате. Причём, как заметил Джаба, зажёгся он не тогда, когда вернулся Филиппо, а когда вернулся сенатор. Свет и сейчас продолжал гореть.

Значит, у Филиппо есть ключ, которым он отпирает кабинет после ухода отца, выбирается из дома через окно, а комнату запирает. Интересно, как же сенатор не замечает, что сын лазает из дома через его кабинет? Или замечает? И поэтому не хранит важные бумаги в этой комнате?

Оставив Джабу Второго отсыпаться в «Серебряном льве», Джироламо отправился на Риальто на встречу с остальной частью команды, Джанбаттистой Первым, Франческо и Пьетро, в съестной лавке у Сан-Джованни на Риальто. Улочки и узкие набережные вокруг моста бурлили и кишели народом. По мосту же перебраться можно было, еле-еле продвигаясь в густой толпе. За мостом Эрберия Зелёный рынок шумел, мужчины и женщины толкались у прилавков, заваленных плодами и цветами.

Спустя час, завтракая свежими лепёшками с оливковым маслом и помидорами, Джироламо слушал рассказ Джанбаттисты Первого. Тот проследил за Филиппо Феро, который от своего дома на площади Святых апостолов прошёл до моста Риальто, пересёк его и двинулся улочками в сторону площади Сан-Поло. За Сан-Поло, в переулке, он постучался в некий дом. Ему открыл слуга с факелом в руках. Там, в этом доме, Филиппо и находился почти до утра, не покидая его.

— Что это за дом? Гостиница? Локанда? Может быть, тайный притон для игроков?

Джанбаттиста покачал головой.

— По виду обычный частный домишко. Не очень ухоженный, не очень чистый, не очень новый.

Адрес, естественно, он запомнил.

Ещё Джанбаттиста обратил внимание на то, что Филиппо как-то уж очень испугался патруля «Стражей ночи», который попался ему на Риальто. Понятно, что в пятом ночном часу [90]любой бы на его месте поспешил увильнуть от патруля, но Филиппо повёл себя уж очень необычно. Он запаниковал, и перед тем, как спрятаться под мост и притаиться, он, казалось, готов был даже прыгнуть в канал.

— Ты так и простоял у того дома в засаде всю ночь?

— Почти. Я походил под окнами. Окна плотно закрыты ставнями. Слышал женские голоса. Под утро из дома вышла группа из четырёх человек. Мужчины. Шли без света. Я пошёл за ними. Однако мне не удалось преследовать их далеко. Те уж действительно были предельно осторожны. Озирались постоянно, останавливались, прислушиваясь и всматриваясь. Поэтому я держался от них на расстоянии. А за одним углом они исчезли. Они пошли в сторону Кампо деи Фрари. Тогда я вернулся и стал дожидаться Филиппо. Но перед ним вышли женщины. Обе закутаны в чёрные накидки. Шли со слугой, который освещал им дорогу факелом.

— Куртизанки?

— Вероятней всего. Лиц и одежду, конечно, я не смог рассмотреть — мне пришлось спрятаться в нише. Чтобы меня не заметили. Но, Боже мой, как они надушились!

— Надо будет установить, что это за дом, кому он принадлежит и кто в нём живёт.

Рассказ Пьетро был самым коротким. На этот раз ему удалось не потерять гондолу сенатора из виду: подсадив на кампо Сан-Видале двоих пассажиров, он на лодке поплыл в бухту Сан-Марко и плавал с ними всю ночь — вокруг Сан-Джорджо, вдоль набережной Скьявони до верфи и госпиталя Иисуса Христа, затем вокруг Джудекки. И так всю ночь, нигде не причаливая.

— Он очень горячий человек, этот наш сенатор, — шмыгая носом, закончил Пьетро.

— Что ты имеешь в виду?

— Видишь, я уже чихаю после такой прогулки. А ему хоть бы что!

Франческо всё не возвращался, и они решили ждать его. Он объявился только к полудню. Его красивое смуглое лицо выражало крайнюю степень усталости. Было видно, что он совсем не спал и был очень возбуждён. Он повалился на скамью, попросил стакан вина, выпив его залпом; потребовал кусок курицы и вонзился в него белыми зубами. Он ждал монахов неподалёку от Кампо Сан-Видале. Они, как он и предполагал, появились со стороны площади. Сели в лодку к сенатору и поплыли в сторону бухты Сан-Марко. Они вернулись, как и в прошлый раз. Он хорошо слышал стук их деревянных сандалий. При свете утра он разглядел их и подтвердил свою догадку — это были братья-минориты [91], судя по их одеянию: длинному плащу с пелериной и капюшоном из толстого серого сукна, подпоясанному толстой верёвкой, на голых ногах — деревянные сандалии.

— Ты не перепутал? Это одеяние миноритов?

— Нет сомнений. А почему ты удивлён?

Джироламо пожал плечами.

— Я почему-то представлял себе православных монахов. Впрочем, они могли и переодеться. И ты проследил за ними?

— Проследил. До самого конца. Но, во-первых, должен сказать, что я был не единственный, кто поджидал этих монахов.