Глеб Чубинский - Сеть паладинов

А вот и Филиппо. Тёмная фигура в коротком плаще появилась на стене, цепляясь за ветки дерева заброшенного сада. Вот он спрыгнул, и, несколько раз оглянувшись, быстро зашагал привычной дорогой через площадь мимо церкви, пересёк мост через канал, чтобы, как он надеется, раствориться в лабиринте улочек. Но на этот раз ускользнуть незамеченным ему не удалось. Спустя минуту у моста мелькнула другая тёмная фигура — это был Джанбаттиста Первый, который поспешил за Филиппо, не отставая от него ни на шаг.

Площадь опустела. Они прождали ещё некоторое время.

— Пора, — наконец проговорил Джироламо. Впереди у них было по меньшей мере два-три часа.

Молодые люди осторожно открыли окно. Первым наружу выпрыгнул Джанбаттиста. Следом за ним — Джироламо. Задуманное предприятие было рискованным, но оно того стоило. Все подходы к дому сенатора хорошо изучены, все соседние дома также. Они знали, что семья слуг из трёх человек находилась в другой, дальней стороне дома. Ещё двое слуг появлялись только утром и жили в городе в собственных жилищах.

И хотя после коприфуоко — тушения огней всякое хождение по городу строжайше пресекалось, ночная жизнь только оживлялась в это время.

Джироламо и Джанбаттиста подошли к дому Феро, обойдя площадь по периметру и прижимаясь к стенам строений. Ничто не мешало осуществлению их плана, а тьма благоприятствовала ему. Ещё в первый день слежки Пьетро подметил, что дом с садом, примыкавший к стене сенаторского дома, кажется, необитаем. В последующие дни они убедились в этом, установив способ, каким молодой Филиппо Феро покидал жилище. В торцевой его части, примыкавшей к заброшенному соседнему саду, имелся какой-то проём, который и позволял Филиппо проникать к соседям. Либо это была дверь, либо окно. Более того, именно в окнах крайней комнаты на втором этаже долго горел свет после возвращения Феро с тайных прогулок. И также он долго горел по вечерам, когда Феро не выходил из дома. Эта крайняя комната манила наблюдателей — ибо она принадлежала либо самому сенатору либо его сыну.

Подойдя к саду заброшенного дома, Джанбаттиста встал к стене, руками опершись о неё, а Джироламо быстро вскарабкался по спине кряхтящего товарища, ухватился за толстую ветку большого дерева и перебрался в сад. Джанбаттиста остался сторожить внизу.

Оказавшись в саду, Джироламо не торопился спрыгивать с дерева, решив разобраться, как ускользал Филиппо. Никакой двери в сад он не заметил. Но толстая ветвь большого дерева касалась окна на втором этаже сенаторского дома, почти лежала на карнизе. До окна с дерева был едва ли шаг, и для молодого мужчины перебраться на него не составляло труда. Кому принадлежала комната в торцевой части дома? Скорее всего, это была комната самого Филиппо. Джироламо осторожно перебрался на нужную ветку и по ней шагнул к окну. Как они и предполагали, окно было лишь прикрыто ставнями, но не заперто на щеколду, иначе как бы Филиппо смог вернуться обратно? Джироламо легко раскрыл ставни и осторожно скользнул в комнату.

Оказавшись внутри, Джироламо на некоторое время замер, не шевелясь и прислушиваясь. Убедившись, что он в помещении один, составил план дальнейших действий. В кармане у него лежали свечи и маленький канделябр. При закрытых ставнях Джироламо мог рассчитывать, что никто не заметит света в окнах. Он зажёг тонкую свечу — в комнате задрожал неяркий свет. С первого взгляда было ясно, что он попал не в спальню и не гостиную. Из мебели лишь несколько кресел, шкаф, сундук, небольшая лавка и большой письменный стол посредине. Вся мебель из тёмного дорого дерева. По стенам висели гравюры. В углу комнаты — аналой с распятием.

Сердце Джироламо учащённо забилось. Комната никак не могла быть комнатой молодого повесы! Кабинет? Чей? Сенатора? Возможно, не такой импозантный, как он предполагал. В этом предстояло удостовериться. Джироламо шагнул к столу. На столе справа лежала пара листов бумаги — похоже, неотправленные или полученные письма. Джироламо прочитал: «Светлейший синьор судья!..» Прочитав письмо, весьма частного и незначительного содержания, он отложил его, взял другое. «Досточтимый синьор сенатор!..» Прочитал и его, а потом с минуту стоял, переваривая немыслимую удачу, которая сама прилетела к нему в руки, если не вспоминать о том, что за ней он забрался в чужой дом. Подпись в конце даже не письма, а записки ясно указывала, что её автором был сенатор Феро. Обращение и содержание второй записки указывали, что судья обращался к сенатору Феро. Значит, скорее всего это и есть его кабинет! Джироламо стоял посреди комнаты и усмехался: он готовил себя к тому, что придётся красться, с риском быть разоблачённым, по ночному дому, разыскивая кабинет сенатора. А он оказался в нём, едва забравшись! Джироламо подошёл к двери, ведущей внутрь дома, осторожно подёргал её и убедился, что она заперта.

Осмотр он начал со шкафа, сундуков и стен. В кабинете должен быть какой-нибудь тайник. Однако осмотр ничего не дал. Джироламо перебрал книги на полках шкафа, предметы в сундуках, которые были незаперты, поискал за гравюрами — никаких тайников. Затем тщательно изучил стол. Большой письменный бронзовый прибор с фигуркой льва святого Марка. В отдельной ячейке лежали приготовленные перья. Странная рогатка или рукоятка от чего-то: длинная, с поперечной деревянной перекладиной и металлическими кольцами на каждом конце, установленными под углом к перекладине. Джироламо повертел рогатку в руках, не очень понимая её предназначение. Он положил находку обратно на стол рядом с прибором, постаравшись зафиксировать в памяти её устройство, чтобы потом перечертить. Большой нож для разрезания бумаги. Ящики заперты. С помощью булавки ему удалось открыть их.

Они были заполнены всякой всячиной — бумагами, письмами, перевязанными шнурками, свечными огарками. Здесь же лежали ножи для заточки перьев, множество свинцовых карандашей, новеньких или совершенно стёртых, — видно было, что сенатор немало писал, очки сенатора в кожаном футляре. В нижнем ящике несколько номеров «Ла Гадзетта» — рукописной газеты, издаваемой в Венеции. Большие листы бумаги размером ин-фолио лежали толстой стопкой. Начатые, но недописанные письма. Несколько листов, исписанных заглавными буквами одинаковым каллиграфическим почерком в два совершенно идентичных столбца. Джироламо повертел их в руках. Уж не шифр ли? Несколько небольших эротического и непристойного содержания рисунков.

Джироламо быстро и внимательно просмотрел каждую бумажку в столе. Вышколенный своим учителем и начальником, он во время таких осмотров был глазами и ушами Лунардо, стремясь запомнить всё, что видел, не пропустить любой, даже незначительной, детали. Запомнить все, показавшееся странным и незнакомым, чтобы в дальнейшем точно передать все увиденное и замеченное при осмотре.