Глеб Чубинский - Сеть паладинов

Уже находясь в гондоле и устроившись в тени фельци [93], по дороге к дому, он развернул листок.

«Достопочтенный мессер сенатор! Имею честь снова пригласить вас на водную ночную прогулку, — было написано с шутливостью, за которой скрывались серьёзные государственные интересы. — Встреча на том же месте, на углу известного вам канала и улицы Мадонны. Сразу после риальтины [94]».

Разорвав листок, сенатор бросил клочки в воды Большого канала. Сойдя с лодки на каменную площадку за мостом Риальто, он приказал баркаролло подготовить гондолу к ночной прогулке и отправился отдыхать.

Когда с наступлением безлунной ночи он снова покинул дом и в сопровождении баркаролло объявился на площади, это вызвало лихорадочное возбуждение в комнате на первом этаже гостиницы «Серебряный лев». Вот оно! Всё вернулось! Гондольер тем временем помог Феро забраться в лодку, ловко оттолкнулся веслом от парапета и поплыл по узкому каналу Святых апостолов.

Наблюдатели, прильнувшие к тёмному окну гостиницы, в полном недоумении провожали гондолу сенатора не по привычному маршруту, то есть на Большой канал и в сторону моста Риальто, а в прямо противоположную — от Большого канала, к Мёртвой лагуне.

Спустя несколько минут гондола причалила к берегу около улицы Мадонны, как было назначено автором записки.

Тотчас две фигуры в тёмных плащах отделились от стены дома и вскочили в лодку. Один из незнакомцев сделал знак гондольеру помочь ему перенести в гондолу небольшой сундук. Затем он уселся на банку около баркаролло. Другой подсел к Феро в кабинку. Сенатор почтительно уступил ему более почётное левое сиденье, куда не достигают брызги от гребца. Новый пассажир скрывал лицо в бауте, кожаной чёрной полумаске с оттопыренной губой, в чёрном капюшоне и был закутан в тёмный плащ. Подобные бауты теперь стали в большой моде, хотя Совет Десяти и пытался запретить их. Феро, никогда не пользовавшейся маской, никак не мог привыкнуть к её жутковатому виду.

«Маска смерти!» — с неприязнью подумал он, вглядываясь в застывшее лицо, в котором и глаза казались пустыми глазницами.

— Прошу прощения, мессер сенатор, — проговорил его спутник голосом, до неузнаваемости искажённым мембраной маски. — Прикажите вашему баркаролло выйти в лагуну. Я знаю, вам неприятна маска. Я сниму её в безопасном месте. Но прежде расскажу нечто важное.

Некоторое время, пока лодка шла по каналу, они плыли в молчании. Феро искоса поглядывал на своего спутника в темноте. Неясная тревога стала охватывать сенатора. Она собиралась из мелких деталей и странностей, которые он подмечал. Маска, странный голос, таинственные намёки. Как будто рядом с ним был незнакомый человек. Вроде бы он и сидел не так, как прежде, вроде бы и фигура, и рост, и осанка были не совсем те, что прежде. Маска сидела молча, не шевелясь, зловеще обратив своё кожаное бездвижное лицо вперёд.

Когда они оказались в лагуне и остановились примерно на середине пути от города до острова Сан-Микеле, незнакомец маску так и не снял. Но то, что он сказал, было ещё страшней.

— Мессер сенатор, — снова заговорил он. — Надеюсь, как и обычно, никто не знает о нашей встрече? — После того как Феро заверил спутника, что держит их встречи в тайне, маска продолжала. — Догадались ли вы, что работа, которую вы проделали за все те месяцы, что мы вместе, преследует совсем другие цели, нежели те, что вы предполагали?

Феро вздрогнул:

— Я бы предпочёл более ясные объяснения. Не совсем понимаю, о каких других целях вы говорите.

— Знаете ли вы, что против... нашей Республики готовится заговор?

Феро подался невольно вперёд, вглядываясь в собеседника. В сумраке нельзя было понять, говорит ли он серьёзно или нет. Сенатор взял себя в руки. Сказал с едва скрываемым раздражением:

— Досточтимый синьор советник, я не очень схватываю ваши слова и мысли. Я свято чту все узаконения нашей Республики и выполняю исходящие от неё указания. О каком заговоре вы говорите и какое отношение это имеет ко мне?

— Боюсь, что самое прямое. Видите ли, переговоры, которые вы провели по нашей просьбе, не совсем переговоры.

— А что же это?

После молчания, во время которого сенатору показалось, будто маска улыбнулась, таинственный спутник ответил:

— Руководство к действию. План.

— Для кого?

— Для той части венецианцев, которые понимают, что наше вступление в турецкую войну неизбежно.

— Но ведь мы придерживаемся нейтралитета! — воскликнул сенатор горячо. — Как же на это пойдёт наше правительство?

И незнакомец стал рассказывать. Он говорил бесстрастным тоном, лишённым всякого выражения, иногда делая паузы, чтобы дать сенатору перевести дух и как следует переварить услышанное. А Феро от того, что слышал, всё более холодел. Когда таинственный спутник закончил, сенатор ответил не сразу. Он был настолько ошарашен и испуган, что потерял дар речи.

— Но, — пробормотал он наконец, совершенно сбитый с толку, — всё это чудовищно! Паника, убийства самых достойных и высокопоставленных магистратов Республики... — Феро не верил услышанному. — Откуда это известно... вам?

— Потому что я один из тех, кто должен это осуществить, — просто сказала маска. Потом рассмеялась, кожаные мембраны сделали её смех скрипучим и зловещим. Сенатор с ужасом смотрел на неё, выпучив глаза.

— Вы? Член Совета Десяти?! Вы хотите пойти против ваших же постановлений и законов? И когда всё это должно начаться?

— Может быть, сегодня, может быть, даже сейчас.

И тут вдруг до Феро стал доходить смысл последних слов. Сенатор невольно оглянулся, посмотрел в окошко фельци. Они находились далеко от берега, который светил им огоньками справа. По левую сторону и впереди гондолы в темноте угадывался чёрным пятном остров-монастырь Сан-Микеле.

Сенатор поёжился. Лихорадочные мысли роились в его голове. То, что он слышал, было ужасно. Похоже на... государственное преступление! Его вербовали, — догадался он! Ему захотелось побыстрее выбраться из этого жуткого места, вылезти из гондолы и запереться дома, все обдумать, а утром заявить о преступлении... Выбрав такую тактику, он даже немного успокоился.

— Зачем вы мне рассказали? — как можно спокойнее проговорил он.

Маска, как кукла, повернула к нему своё бесстрастное лицо.

— Потому что вам, сенатор, отводится весьма важная роль в нашем плане.

— Да? — Феро затаил дыхание. — Могу ли я узнать, какая?

— Подозрения в предательстве падут на вас!

Стремительным, невидимым в темноте движением человек в маске протянул руку к груди сенатора и быстро коснулся её. Тонкое и круглое чёрное лезвие острейшего стилета легко вошло сквозь ткань одежды, не задерживаясь, словно нож в масло, в тело, и вонзилось глубоко в грудь, прямо в сердце.