Владимир Соболь - Воздаяние храбрости

– Извини, дорогой мой, но более желающих не нашлось. Князь Панчулидзев, старый рубака, собрал всех, кого мог, кому доверял.

Валериан дал прорваться своему гневу.

– Они что, собачьи дети, о себе не хотят позаботиться? Да у каждого князя здесь челяди полторы-две сотни бездельников. Вытащить всех из духанов, отрезвить, посадить в седло, шашку в руки дать или копье.

– Ваш план, князь, безусловно хорош, – осклабился Вельяминов. – Но думаю, что сейчас в городских духанах вы отыщете разве что десяток кинто. Как вы, ваше сиятельство, изволили только что сформулировать, они в самом деле могут заботиться лишь о самих себе. Население покидает столицу, опасаясь повторения ужасов девяносто пятого года. И в первую очередь, разумеется, уезжают аристократы. Знать, которая не согласна пожертвовать даже одним своим человеком ради города и страны.

– Что поделать, Мадатов, среди такого народа живем, – зарокотал снова Ермолов. – Алексей Александрович тут про Ага-Мохаммеда вспомнил. Кто при нем Грузией правил?

– Ираклий Второй, – ответил Мадатов, уже успокаиваясь. – Дядя Джимшид… мелик Шахназаров говорил, что был он великий воитель.

– Именно, именно, – подхватил довольный командующий. – И первый натиск персов он отразил. Но потом сил ему уже не хватило. Ведь даже собственные сыновья не пришли на помощь царю. Ну а имеретинцев и прочих можно и не описывать… Ты же знаешь, Мадатов, я люблю эту страну. Что-то в ней есть такое, свое для русского сердца. Но она, как женщина, только позволяет себя любить. И при этом постоянно оглядывается – не окажется ли поблизости тот, кто полюбит ее сильнее… Я не скажу, что грузины так уж ждут персов. Нет – они выжидают. Посмотрят, кто возьмет верх, и на ту сторону станут.

Он пожал плечами и повторил полюбившуюся ему фразу.

– Что поделать – среди такого народа живем… Но мы-то с тобой мужчины… И принимали присягу. Так что наше дело не сетовать, а сражаться. Собирайся, пехота уже на марше.

– Два батальона с орудиями выступили, – подхватил Вельяминов. – Сотня майора Князева до сих пор под Тифлисом. Поручите майору еще и милицию, а сами догоняйте пехоту. В любом случае они будут вас ждать на реке Храми. У Красного моста с нашей, разумеется, стороны. Письменный приказ в канцелярии у Рыхлевского.

Валериан понял, что больше он уже ничего не услышит, попрощался с обоими и пошел, почти побежал к двери…

Полковник Реут поднялся с табурета и оглядел собравшихся в комнате офицеров. Подполковник Миклашевский, майоры Лузанов и Клюки фон Клюгенау, капитан Михайлов были хорошо знакомы ему по службе в полку. Полковника Челяева, коменданта Карабахской провинции, он несколько раз встречал у князя Мадатова, но ни разу не видел в деле. Но впечатление этот невысокий, крепко сбитый офицер с плоским лицом, на котором отчетливо выделялись скулы, оставлял хорошее. Можно было надеяться, что по крайней мере упрямства у него хватит, чтобы упереться в назначенном ему месте и держаться до приказа своего начальства или удара неприятельской пули.

– Господа офицеры, – начал Иосиф Антонович, – я пригласил вас, чтобы обсудить наше положение. Как командир сорок второго егерского полка я могу приказать вам, будучи уверенным, что распоряжения будут точно исполнены. Но я хочу услышать и вашу точку зрения, поскольку достаточно долго мы будем действовать самостоятельно. А стало быть, я хочу увериться, что каждый из вас исполняет приказы и принимает решения сознательно и с чувством долга.

Он сел и выдержал паузу; обвел взглядом всех присутствующих на совете, убедился, что каждая пара глаз обращена на него, и продолжил:

– Аббас-Мирза стоит под Шушой. С ним пятьдесят тысяч войска. У нас же поднялось в крепость шесть рот. То есть тысяча семьсот двадцать шесть штыков. К этому добавим еще четыре сотни казаков полка майора Молчанова…

Чернявый донской офицер привстал, придерживая шашку, и коротко кивнул, обозначая свое присутствие.

– К этому еще четыре орудия штабс-капитана Васильева.

Рябой артиллерист повторил жест казака, хотя и без грации, но с достоинством.

– Было бы шесть, но два, вы знаете, достались персам вместе с батальоном Назимки. Да и людей у нас было бы в полтора раза больше! – Полковник повысил голос. – Позор для полка, позор! Не поражение страшно, а бесславие!

Он замолчал, сцепил зубы и десяток секунд просидел неподвижно, смиряя закипевший гнев. Пяток огромных зеленых мух носился кругами, отчаянно завывая, но никто из офицеров не осмелился отмахнуться.

– Еще остались три роты, – продолжил Реут. – Батальон наш стоял в Ширванской провинции. Они получили приказ вернуться к нам, но сейчас им, разумеется, не пробиться. Подполковник Суханов – офицер толковый и храбрый, надеюсь, что он сумеет провести своих людей на Тифлис. Мы же пока останемся здесь, в Шуше. Аббас-Мирза прислал сегодня парламентера. Майор Клюки фон Клюгенау ездил встречать его и сейчас доложит нам суть предложений командующего неприятельской армией.

Майор Клюки фон Клюгенау вскочил и заговорил высоким быстрым тенорком, путаясь в словах языка, не совсем ему до сих пор родного.

– Он пришоль… приходиль… нет, пришоль…

– Пришел, пришел, Франц Карлович, – нетерпеливо перебил его Реут. – Давай сразу о деле. Мы поймем.

Майор мотнул головой и повел рассказ дальше, оскальзываясь иногда на падежах и склонениях, но достаточно твердо и ясно.

Из рассказа его выходило, что накануне к Елизаветинским воротам крепости подъехал персидский парламентер. Одет он был странно – средне между европейским мундиром и формой джамбазов – отборных отрядов иранской гвардии. Широкие белые панталоны и высокая черная баранья шапка, а посередине красный мундир с эполетами и аксельбантами. Лицом он тоже не походил на перса. Клюки фон Клюгенау, чья рота и защищала стены против дороги, вышел ему навстречу, но после первых же слов отказался продолжать переговоры.

– Говориль по-немецки. Но не пруссак, не саксонец и не австриец. Француз?.. Нет. Думаю – англичанин. Я сказал – говорить буду с ханом. Пусть приходит с тремя бунчуками, тогда будем знать, с кем имель дело…

Европейский советник Аббаса-Мирзы развернулся и ускакал вниз по извилистой и крутой дороге, а сегодня к полудню поднялся натуральный персидский хан, за спиной коего и впрямь колыхались три конских хвоста на копьях. На этот раз майор выслушал парламентера, принял письмо от командующего персидской армией и обещал передать коменданту крепости. Но за ворота хана пустить отказался, предложив тому ожидать ответа в тени скального выступа.

– Аббас-Мирза предлагает гарнизону очистить крепость.

– Другого от него ждать нечего, – вскрикнул, горячась, Миклашевский. – Ну а нам с какой стати уходить из Шуши?!