Владимир Соболь - Воздаяние храбрости

Валериан появился последним, но Паскевич не стал ему выговаривать. После дневного взрыва Иван Федорович, словно выпустив пары, распиравшие его тело, высох, посуровел, сделался даже с виду сдержанней. Другие мысли занимали его. Он подождал, пока Валериан опустится, кивнул ему коротко и придвинул к себе бумажки, на которых была набросана первая речь в роли командующего здешнего войска.

– Господа! – начал он звучным, хорошо поставленным и отработанным генеральским баритоном. – Я собрал вас на совет, чтобы окончательно решить наши шаги в самом ближайшем будущем. Главный вопрос я бы поставил так: давать ли нам решительное сражение персам. Нам достоверно известно…

Паскевич взял паузу и взглянул через весь стол на Новицкого, едва освещенного стоящим перед ним шандалом и больше походившего на собственную же тень. Сергей Александрович приподнялся и коротко поклонился, что должно было означать подтверждение.

– Нам достоверно известно, – повторил командующий, – что Аббас-Мирза отвел армию свою от Шуши и спускается к Елизаветполю. То есть навстречу нам. Движется медленно, осторожно, но завтра окажется в пределах артиллерийского выстрела. С ним до шестидесяти тысяч войска. Восемнадцать батальонов…

Он пригнулся к бумагам и поднес ближе свечку, чтобы разобрать неизвестное слово.

– Восемнадцать батальонов сарбазов, то есть пехоты. Два батальона джамбазов, то есть гвардии. До тридцати тысяч конницы. Двадцать пять полевых орудий плюс полк горной артиллерии – фальконеты, укрепленные на верблюдах… Наши силы…

Паскевич поднял голову и обвел глазами присутствующих генералов, полковников, майоров, что и представляли вживую ту самую русскую силу.

– Ширванский полк полковника Грекова…

Коренастый усатый Греков, сидевший слева от Валериана, неуклюже привстал, повертел головой по сторонам и нырнул обратно на лавку.

– Грузинский полк полковника графа Симонича… Херсонский полк полковника Ромашина… Сорок первый егерский полковника Попова… Батальон карабинерского полка под командованием майора Клюки фон Клюгенау… Нижегородский драгунский полк генерала Шабельского… Два казачьих полка майоров Костина и Иловайского… Грузинская и армянская милиции… Четыре артиллерийских дивизиона…

Командующий выпрямился и медленно обвел глазами присутствующих, призывая их быть предельно внимательными к следующим его словам. Убедившись, что все лица повернуты в его сторону, Паскевич подытожил сказанное, отстукивая мерный ритм костяшками пальцев.

– Итого мы имеем в общем – до восьми тысяч пехоты… Полторы тысячи всадников… двадцать два орудия… То есть чуть больше десяти тысяч… Против шестидесяти у Аббаса-Мирзы…

Валериан подумал, что соотношение сил разве что несколько хуже того, что было у него неделю назад при Шамхоре. Десять тысяч – кулак увесистый, и с ним можно, пожалуй, драться и против более сильной армии. Но мысль свою развить не успел, поскольку командующий продолжил:

– В настоящих условиях, учитывая соотношение сил, неудивительно, что Аббас-Мирза ищет сражения. Он рассчитывает в генеральной схватке решить задачу своей кампании в целом: раздавить нашу армию и расчистить путь на Тифлис. Тем самым лишив нас плодов Шамхорской победы.

Он со значением поглядел на Валериана, и тот, как и другие, коротко, на мгновение, но согнул шею.

– Считаю, что нам нет смысла идти навстречу желаниям неприятеля. Напротив, по моему убеждению, следует оставить нынешний лагерь, отвести армию к Елизаветполю, занять и укрепить крепость. Там мы сможем остановить персов и продержать их в бездействии до подхода подкреплений. Защищался же полковник Реут более месяца… Впрочем, я жду от каждого из вас, господа, четкого обоснованного суждения: давать ли генеральное сражение персам, удержать ли их перед крепостью, а может быть, отыщется третий вариант действий, пока не видимый нами. Слушаю вас, господа. Начинайте. Кто первый?

Валериан подумал, что по всем правилам военных советов первым высказывается самый младший по чину и должности. В противном случае майорам и полковникам трудно будет противоречить генерал-лейтенантам. Сейчас Паскевич прямо пошел против установившегося обычая, дал понять, что он против сражения. И пожалуй, остальные примкнут к мнению командующего, объявив свое согласие хотя бы безмолвием.

Клюки разглядывал щербатый край доски, служившей столешницей, граф Симонич уже преданно заглядывал в глаза новому командующему, драгун Шабельский недовольно сопел у плеча, но никак не собирался обнародовать свою точку зрения. Валериан встретился взглядом с Ромашиным, тот тяжко вздохнул и опустил голову.

«Стыдно, гусары, стыдно!» – услышал вдруг Валериан укоризненный голос и понял, что слышит себя самого. Молодого полковника, призывающего в атаку Александрийских гусар. «Бог мой, – подумал он, – как давно это было! Полтора десятилетия просвистело над головой. Чего я тогда опасался? Смерти? Никогда не думал о ней всерьез? Гнева начальства? А что Чичагов или Ланжерон поскакали бы вместо меня на кирасир полковника Дюбуа? Что же грозит мне теперь? Еще раз задержат чин? Снимут с должности? Отправят в отставку? Велика ли потеря по сравнению с армией. Эполеты против жизни солдат, офицеров… И не только своих же товарищей… Стыдно, генерал-майор князь Мадатов, стыдно!..»

И он начал говорить прежде, чем осознал, что голос, поднявшийся над столом, уже его собственный.

– Я согласен с тем, что риск генерального сражения велик. Особенно учитывая соотношение сил. Но еще опаснее нам уклоняться от боя. Да, заперевшись в крепости, захватив город, мы перекроем персам главную дорогу в Грузию. Но будет ли Аббас долго сидеть под стенами? Он уже ошибся с Шушей и не повторит собственную оплошность. Немало есть в окрестностях троп и через Карабах, и через Кахетию, немало найдется в здешних местах людей, что согласны послужить персам хотя бы проводниками. Аббас обойдет нас и двинется на Тифлис, а мы останемся здесь стреноженные, как кони на пастбище. И кто переймет персов далее? Давыдов? У него отряд раз в пять меньше нашего, и он из последних сил удерживает Эриванского хана.

Валериан остановился перевести дыхание и взглянул на Паскевича. Тот сидел, набычившись, опустив голову, упираясь кулаками в разбросанные листы. «Он уже все решил, – мелькнула мысль. – По крайней мере со мной. Ну да и…» Он загремел снова.

– Но предположим, что Аббас все же окажется столь туп, что станет перед городом неподвижно. Любое промедление сейчас играет на персов. Провинции еще выжидают. Они услышали о Шамхоре и хотят посмотреть – чья же возьмет. Но Суркай уже снова движется в Казикумух. Я прав?