Владимир Соболь - Время героев

— Проигрались, Карганов?

— Что вы, ваше сиятельство, разве бы я посмел княгиню приглашать на такое место? Пока всё хорошо, и Софья Александровна тоже игрок не из худших. Ну а если фортуна повернётся вдруг к нам, как говорится, спиной, то уж как-нибудь расплатимся за удовольствие.

Валериан как бы нехотя, с ленцой направился к окну, выходившему в сад и распахнутому настежь. Кивком показал Карганову двигаться следом.

— Вы недавно из Шемахи. Какие новости привезли?

— Всё спокойно, ваше сиятельство. Мустафа по-прежнему в Персии. Камбай-бек сторожит его у Аракса.

Камбай-бек, отважный и умный воин, вёл ширванские сотни, когда отряд Мадатова шёл на Казикумух.

— А здесь, в Шуше, кажется не спокойно.

— Что такое?

— Люди недовольны нынешним ханом. Говорят — он только кутит да распутничает. Тратит силы на охоту да женщин. Злые языки утверждают, что он проводит больше времени на тахте, чем в диване [53] Диван — собрание чиновников по административным делам. .

— Кто говорит?

— Я слышал подобное сам от Джафара-аги.

Валериан, до сих пор глядевший на ночной сад, обернулся к Карганову. Лицо купца изображало совершеннейшую почтительность и внимание.

— Кто ещё это слышал?

— Адигезаль-бек, господин пристав... Да многие слышали. Джафар-бек неосторожен и пылок.

— Плохо, когда наследник произносит такие слова прилюдно.

— Он ещё слишком молод для своего возраста. Но многие в городе хотели бы втайне видеть Джафара в ханском дворце.

— Дворец разрушен.

— И это ставят в вину Мехти-кули-хану. Люди надеются, что новый энергичный правитель сумеет восстановить его былое величие.

— Лишние речи, опасные речи. Слышал ли их сам Мехти-хан?

— Меня не зовут на совет. Что думает хан, надобно спросить Адигезаль-бека.

— Позови.

Карганов, кланяясь, отступил и заторопился к столу. Какое-то время он наблюдал за игрой, а потом Мирза пригласил его на своё место. Сам же прогулялся по зале, делая вид, что слушает музыку — двух скрипачей и одного умельца извлекать звуки из натянутой кожи, поглядел на танцующих — их было не меньше десятка, взял тяжёлую кисть винограда с ближайшего блюда и, с удовольствием кидая в рот чёрные сладкие ягоды, подошёл, как бы невзначай, к князю.

— Какая ночь, ваше сиятельство! Какие звёзды! А листья — словно бы вырезаны в бархате.

— Скажите об этом княгине. Она любит поэзию.

— А что ценит генерал-майор князь Мадатов?

— Точность и послушание... Что знает Мехти-кули-хан о наследнике?

— Что его надобно опасаться.

— Насколько он боится Джафара?

— Настолько, что хотел бы более не видеть его и вовсе.

— Уверены?

— Я слышал сам, как его величество произносил такое желание вслух.

Валериан подумал, что под правлением русских даже карабахские политики забыли об осторожности. Но, разумеется, сохранил эту мысль при себе.

— Кто ещё слышал?

— Те, кто хотели бы угодить карабахскому хану.

— То есть жизнь Джафара-аги в опасности?

Адигезаль-бек выдержал паузу, а потом всё же признал неизбежное:

— Боюсь, что именно так, ваше сиятельство.

— Надо предупредить наследника.

— С ним уже говорили, но он отважен и беззаботен.

— Тогда я поговорю с приставом.

Адигезаль-бек поклонился:

— Все, кто ценит спокойствие, будут весьма признательны распорядительности вашего сиятельства...

В конце вечера, когда последние гости уже покидали дом правителя, Валериан ухватил пристава под локоть и отвёл в сторону. Непейцын был раздражён проигрышем, но послушно пошёл за князем.

— Никифор Максимович, у меня есть точные сведения, что Джафару-аге угрожает опасность.

— Джафарке-то? А как же! Либо медведь заломает, либо муж какой подстережёт в закоулке.

Валериан сузил глаза и, не повышая голос, заговорил резким, почти ледяным тоном:

— Господин пристав! Довожу до вашего сведения, что на наследника карабахского хана готовится покушение. Приказываю вам принять все необходимые меры, чтобы сохранить жизнь и здоровье Джафара-аги.

Непейцын, будто бы его перетянули через лицо плетью, качнулся назад, но тут же выправился и стал смирно.

— Будет исполнено, ваше сиятельство! Сей же час отряжу людей для охраны.

— Только так, чтобы сам Джафар ничего не заметил.

— Есть у меня такие умельцы. В воздухе растворяются, словно тени. Сам иногда отыскать не могу. Знаю, что за спиной, а вот ухватить невозможно.

— Вот и распорядитесь. Немедленно! И обо всех происшествиях докладывать лично мне без отсрочки!..

Слуга разбудил его ещё затемно. Валериан накинул халат и вышел в приёмную, где стоял, не решаясь присесть, Непейцын. Шандалы, стоявшие на столе в приёмной, освещали его только до середины широкой груди; лицо оставалось в тени.

— Ваше сиятельство! — вытянулся он, завидев Мадатова. — Виноват, каюсь! Не уследили.

— Убит?

— Слава Господу, нет! Только ранен. Он ведь как вышел от вас, не к себе домой повернул, а налево, вниз. И начал кружить да накручивать. Мои его вели осторожно, а Джафарка прокрался в один дом, где хозяином...

— Эти подробности лишние, — остановил Валериан пристава; он, как и все в городе, знал, к какой женщине ходит сейчас Джафар, и не видел причины повторять её имя вслух.

— Часа через три вышел и поехал уже домой. Нукер был при нём, один. Тоже ждал господина у коновязи. В общем, у мостика они попали в засаду. Четыре выстрела было — два вовсе мимо, одним нукера убило, а четвёртая пуля самому Джафару в плечо. Он ткнулся в гриву, те побежали — тенями вдоль дувалов, вдогонку им по пуле успели послать. Одного зацепили насмерть. Народ сбежался, Джафарку перевязали и унесли, а убитого опознали. Говорят, — он понизил голос наполовину, — что человек из ханской, мол, стражи.

— Человек Мехти-хана? — Голос Валериана дрогнул. — Как он решился? Немедленно скачите к нему. Разбудите начальника стражи — пусть опознает и объяснит.

— Слушаюсь...

Непейцын повернул было к выходу, но у самой двери столкнулся с вошедшим, почти вбежавшим Адигезаль-беком. Тот обошёл пристава, приблизился к Валериану почти вплотную и тихим, надтреснутым от напряжения голосом сообщил, что чуть более часа назад Мехти-кули-хан с небольшой группой нукеров покинул город.

— А! — крикнул Непейцын злорадно. — Вот она вина-то и открылась! Не выдержали нервишки у старика! Побежал!

И он басисто захохотал, довольный тем, что дело раскрылось само собой, и уже не нужно будет более наряжать неудобное и тяжёлое следствие.

— Да, не выдержали нервы, — повторил за ним Валериан, оглядывая Адигезаль-бека. — Побежал и тем самым признался. Присаживайтесь, Мирза. И вы, Никифор Максимович, не уходите. Будем составлять донесение командующему. Его превосходительству генерал-лейтенанту Ермолову...