Владимир Соболь - Черный гусар

Перед лесом уже мельтешили десятки, сотни конников. Они постоянно были в движении, скакали вдоль опушки, едва успевая разъехаться с едущими навстречу, потом разворачивались, поднимали коней и пускали их в обратную сторону...

— Не жалко им лошадей! — громко заметил командир соседнего эскадрона, майор Тихонов. — Как драться будут?!

— Они знают, что делать, — сухо отозвался Приовский. — Эти, что впереди, только дым. Туман перед нашим глазом... Ждём...

И точно — джигитующие наездники вдруг, в одно мгновение, разлетелись по сторонам, и глазам русских открылась турецкая конница, также выстроенная несколькими шеренгами.

Ещё несколько десятков секунд — и согласно послали призыв к атаке медные трубы, ударили грозно литавры, Кульнев выхватил саблю и показал остриём на неприятеля. Казаки, уланы, два гусарских полка покатились вперёд. Александрийцы остались на месте.

Ланской медленно поехал вдоль фронта, осаживая нетерпеливых:

— Я же тебе сказал, Мадатов, — не торопись! Мало тебе лесной заварушки?.. Дождёшься и большего. Смотри, смотри, ротмистр. Яша Кульнев и тот на месте остался. А он так уж горяч, что нам с тобой не чета. Ждёт! И знает, чего дождётся.

Турки кинулись навстречу русским с той же кажущейся горячностью. Но — не доскакав всего полсотни саженей, завернули коней.

— Бегут! — радостно завопил Милкович. — Ура! Победа!

Мадатов дёрнулся недовольно.

— Корнету простительно, — заметил оставшийся на левом фланге Ланской. — Ротмистру уже следует думать. Они ещё не бегут, они только уходят...

Валериан и сам начал уже подозревать, что как-то чересчур легко сумели мы опрокинуть турецкую кавалерию, слишком быстро они повернулись, подставляя спины под наши сабли... И тут масса цветастых всадников вдруг, словно стая птиц, резко сменяющих направление, рванулась влево, напрягая коней, обходя разогнавшихся русских, огибая фланг, готовясь ударить с тыла.

— Ай, молодцы! — восторженно крикнул Ланской. — Видали, гусары, выучку! Полк! Сабли вон! К бою! Марш!

Уже и Кульнев, ведя за собой гродненцев, торопился отчаянно вниз, и александрийцы, набирая скорость, понеслись на увлёкшихся своей остроумной затеей турок.

Гассан-бей слишком поздно заметил резервные полки русского генерала. Гусары ударили сомкнутым строем, сбили, смяли вьющуюся толпу и погнали обратно к лесу. А там уже атаковавшая первой линия обернулась и встретила неприятеля. Только лучшие кони выручили в этот раз спаги.

Когда последние турки скрылись за стволами деревьев, Кульнев скомандовал бить и трубить отбой. Сотни полторы остались лежать на поле между возвышенностью и лесом, да несколько неудачливых группок ещё пытались отбиться от окруживших и наседающих русских.

Мадатов повёл эскадрон к лощине на левом фланге, куда, он помнил, заскакали остатки взвода. Те уже выезжали навстречу. Вёл их уже Чернявский. Олейников, как Валериан правильно понял, был ранен и еле держался, клонясь вперёд и чуть в сторону. Два гусара ехали у него по бокам, внимательно поглядывая на командира.

— Довольны конём-то, ваше благородие?! — крикнул Фома ещё издали, как будто не было у него более насущных вопросов.

И Мадатов не удивился и только похлопал нового Проба по мокрой шее:

— Быстр, быстр. Но в поводу туговат. Пару раз сильно рвать пришлось, а то бы занёс.

— Ничего, господин ротмистр. Сейчас, как поутихнет, проберусь в лес, сниму седло, ольстры. Всё как-то попривычнее будет. А неделя ещё пройдёт, помяните моё слово, одними шенкелями сможете управляться...

Командующий стоял на вершине холма, откуда открывался страшный вид на подступы к Шумле.

До самого рва равнина была завалена трупами русских солдат. Здесь бежали гренадерские, мушкетёрские, егерские полки, а по ним со стен били прицельно турецкие пушкари. На высотах справа стояли уже наши орудия, но полевая артиллерия не могла справиться с крепостной. Кидали ядра через стены, зажгли несколько зданий, смели с парапета десятка два-три ополченцев и — прекратили огонь, когда пехота повернула обратно.

Кульнев подъехал к Каменскому. Ланской, Приовский, Мадатов остановились поодаль. Два эскадрона александрийцев и вовсе остались внизу.

— Ваше высокопревосходительство!.. Хочу доложить, что...

— Шумлу взял?! — хрипло гаркнул, не оборачиваясь, Каменский.

— Никак нет, — в тон графу ответил Кульнев. — Кавалерия крепости не берёт.

— Учить меня вздумал?! А на хрена она нужна — твоя кавалерия?!

— Кавалерия прикрывает пехоту, которая идёт на штурм крепости...

Кульнев отвечал громко, слова произносил отчётливо, словно докладывал проверяющему генералу на плацу в столице или же в Красном. Он обладал редким даже для военного человека свойством — почти абсолютной храбростью. «Почти» добавлял сам, потому что не хотел лгать или же казаться хвастливым. Он искренне верил, что каждый человек чего-нибудь опасается. Просто ему, Якову Петровичу Кульневу, за его четыре с лишним десятилетия жизни ещё не доводилось встретить ту меру опасности, которая бы его испугала. Он лихо атаковал конницу и пехоту, водил гусар на французские и шведские батареи и вовсе не терял дара речи, встречая старшего по званию и, более того, государя.

С генералом Каменским они вместе пробивались сквозь вьюгу по льдам Ботнического залива. Кульнев вёл авангард князя Багратиона, корпус графа подходил к Аландским островам с запада. Теперь Яков Петрович попал в прямое подчинение к старому знакомцу, но становиться в зависимое положение не собирался.

Каменский же впадал в исступление. Только что на его глазах захлебнулся третий штурм крепости. Пехота добежала до рва, перешла его, частью забросав принесёнными фашинами, частью завалив собственными телами, но почти полностью осталась под стенами. Крепость, которая ещё четыре часа назад обязана была свалиться в руки победителю северных армий, продолжала стоять неколебимо.

Кульнев спрыгнул с коня и подошёл к командующему. Ему дела не было до переживаний генерала от инфантерии. Ему дали задание, он его выполнил и считал долгом своим доложить об исполнении:

— Согласно вашему приказанию...

Каменский сжал кулаки. Он тоже знал храбрость Кульнева, знал, и как легко настойчивость кавалериста переходит в упрямство. Чем спорить на глазах офицеров, проще выслушать и забыть...

— Командир эскадрона александрийских гусар ротмистр князь Мадатов... Полковник Ланской бросил весь полк на левый фланг, и эта атака окончательно завершила разгром конницы Гассан-бея...

— Представление на всех, — сухо кинул Каменский, подытоживая услышанное. — А посмотри теперь на наш левый фланг, Яков Петрович. Видишь — корпус Каменского 1-го так и не двинулся. Стоит завистливый старший брат, ждёт, когда младший опростоволосится...