Владимир Соболь - Черный гусар

Кульнев знал, что братья в самом деле недолюбливают друг друга, понимал, что граф Сергей Михайлович, старший несколькими годами, ревновал к славе, витавшей над головой младшего. Но ему, военному человеку, казалось странным, что можно было, считаясь родством и чинами, так подвести целую армию.

— Ваше высокопревосходительство, я уверен, что третий корпус встретил чересчур сильное сопротивление...

— Уверен?! — крикнул Каменский. — Ты здесь уверен! А ты поезжай туда и уверься!..

Он отвернулся, и Кульнев решил, что получил точное приказание. Гродненцы его оставались ещё у леса, он взял с собой Ланского с Мадатовым и эскадрон александрийцев...

Гусары проскакали рысью до дороги, ведущей в Шумлу от Янибазара. По пыльному широкому шляху шли мушкетёрские колонны. Это отряд генерала Сиверса придвигался ближе к рубежу будущей атаки.

— Здравствуйте, капитан! — услышал Валериан вдруг знакомый голос. — Простите, ротмистр! Рад видеть вас, князь! Были уже сегодня в деле?

Мадатов свернул направо и пожал руку Земцову. Тот, уже в чине полковника, вёл всё тот же егерский батальон. Валериан огляделся, но знакомых ему лиц среди офицеров не встретил. Полковник мрачно кивнул:

— Всех, князь, всех выбили. Последнего Носова три недели назад. Так же повёл роту верёвками через лес и напоролся. А что же вы?

Валериан только собирался ответить, но его громко позвал Ланской:

— Не задерживайся, ротмистр! У егерей свои задачи, у нас нынче свои. Генерал ждать нас не будет!.. Хорошо он дерётся, полковник, славно. Пока не хуже, чем на земле...

Валериан подумал, что предпочёл бы услышать определение «лучше». Но «не хуже» тоже было пока неплохо...

Личная палатка командира корпуса генерала Сергея Каменского 1-го стояла на холме за речкой Шумла. Гусары остановились у подошвы, Кульнев, Ланской и Мадатов поехали вверху по склону.

Только они остановились, полог шатра откинулся, и навстречу им неспешно, вальяжно ступил высокий полный человек в цветастом турецком халате.

— Что, Яков? Братец тебя прислал меня подбодрить?

Кульнев опёрся локтем на луку:

— Командующий беспокоится, Сергей. Попросил узнать, может, что-нибудь приключилось. Может, ядро случайное залетело...

— Смеёшься, Яков Петрович? Трясёшь бакенбардами! А скажи мне — читал ли ты приказ нашего главнокомандующего?

— Все читали, — дипломатично ответил Кульнев. — На то и приказ командующего, чтобы все войска его знали.

Генерал Каменский поднял руку, в которой был зажат свёрнутый в трубку лист:

— А я не просто читаю. Я его — учу. Наизусть.

Человек в халате отставил ногу и принялся выкрикивать одно за другим слова, которые в самом деле два дня назад оглашали во всех полках:

— Мы! Предлагали! Оттоманской Порте! Мир! Вероломные мусульмане! Несмотря на свою слабость! И на повсеместное поражение их храбрым воинством нашим! Дерзнули оный отвергнуть! Послезавтрашний день назначен днём мщения! И наказания турок за таковую дерзость! Послезавтра! Несмотря ни на какие препоны! Шумла должна быть взята! И вероломное войско великого визиря истреблено!

Гусары слушали молча и неподвижно. Проб решился было мотнуть головой, но Валериану удалось его удержать.

— Скажи-ка мне, храбрый Кульнев, это — речь командующего армией?! Или плач обиженного мальчишки?! Его, видишь ли, в салочки не приняли играть. Он — обиделся! Он решил всех наказать разом. Сейчас как глазки закроет, и во всём мире станет темным-темно! В крепости сорок тысяч отборного войска! Янычары за стенами дерутся отчаянно. Всем это ведомо! Всем, кроме моего младшего брата. А государь его командующим назначил. Шумлу в лоб штурмовать! Сколько уже он на подступах положил? Сколько ещё положит?! Хочет и мой корпус угробить?!

Кульнев спустился на землю и кинул поводья Мадатову:

— Подержи-ка, гусар. Пойдём, Сергей Михайлович, к тебе в дом. Пустишь? Там ты мне всё и расскажешь. Не дело генералам на глазах у ротмистров ссориться. Спускайтесь вниз, Ланской, там подождёте со всем эскадроном. Спешиться, но не рассёдлывать.

Они ждали, пожалуй, около двух часов. Солнце уже заметно сползло к вершинам Балканских гор, когда сверху замахали, закричали. Ланской, Мадатов, пара унтеров с жеребцом Кульнева в поводу поднялись быстро на холм.

Кульнев уже был снаружи, сидел на полковом барабане, раскачивался и мрачно смотрел на подъезжающих александрийцев. Полог же генеральского шатра колыхался, словно кто-то молча рвался изнутри на воздух, на свет, но не находил выхода.

— Гусары! — скомандовал Кульнев. — Помощь!

Полковник с ротмистром слетели мигом на землю и подняли генерала за локти. Мадатов вопросительно взглянул на Ланского — мол, как же в таком виде да верхом?

— Отставить! — рявкнул Яков Петрович. — Мне бы только в седло!

Взглянул на Мадатова и неожиданно подмигнул:

— Что смущаешься, ротмистр?! Помни нашу кавалерийскую заповедь — гусар на коня садится вполпьяна!

Они довели Кульнева до места и поддержали, пока тот, держась за луку, нащупывал носком сапога стремя. А дальше Яков Петрович просто взлетел на спину своего зверя, разобрал поводья и погнал рысью вниз. Ланской только кивнул унтерам, чтобы держались по бокам генерала на всякий непредвиденный случай.

До ставки Каменского они доскакали едва ли не быстрее, чем ехали от неё. Подъехав к командующему, Кульнев не решился покинуть коня и докладывал, оставаясь в седле, произнося слова раздельно и зычно:

— Ваше высокопревосходительство! Корпус генерала Каменского... готов выступить по приказу... и занять рубеж... согласно диспозиции... полученной... — Тут Яков Петрович замялся, пытаясь вспомнить ускользающее число, отбросил субординацию, наклонился и закончил просто и внятно: — Всё в порядке. Пойдёт Серёжа. Сейчас отоспится часика три, голову подлечит и двинется.

«На дело не напрашивайся, от дела не отказывайся» — эту мудрую армейскую присказку когда-то сообщил Валериану его первый и пока лучший учитель, полковник Иван Бутков.

На такое дело, что разворачивалось июньской ночью 1810 года, он не стал бы напрашиваться ни при каком случае жизни. Вместе со своим эскадроном Мадатов стоял у ставки командующего Дунайской армией и почти радовался, что не ему приходится сейчас бежать через широкую бугристую равнину, что протянулась перед стенами Шумлы. Не ему нужно прыгать в ров и карабкаться вверх по эскарпу, ожидая каждую секунду удара свинцовой горошины, камня, бревна, пылающего потока смолы или только что вскипевшей воды.

Пока Яков Петрович Кульнев, переборовший сопротивление Каменского 1-го, оправлялся от последствий дипломатической миссии, александрийцы не решались отъехать. Их привёл сюда генерал, он же один и мог отправить гусар обратно. Когда же Кульнев мрачно выступил из палатки, было уже настолько темно, что он сам не решился отсылать людей Ланского. Кавалерия для штурма крепости, тем более ночного, бесполезна, да и мотаться эскадрону по полю, где подступали к Шумле пехотные батальоны, было совершенно бессмысленно. Вестовые же могли ещё пригодиться и ему, и командующему.