Виктор Потиевский - Всадник времени

На банте ленты, мерцающей нежным муаром, сиял золотой знак ордена — крест с покрытыми белой эмалью лучами, расходящимися на концах по принципу креста мальтийского, и четырьмя золотыми головками ангелов между лучами креста. Венчала крест золотая шведская корона. В центре знака ордена на голубом эмалевом круге светились три буквы. Может, они и не светились, но барону это виделось именно так. Буквы JHS. Он сразу понял, что они означали: «Иисус спаситель людей».

В коробке лежала звезда к ордену.

Маннергейм, уже тогда имевший немало орденов, был, однако, этой наградой очарован. Нечто возвышенное было и в надписи на ордене. Но через мгновение он уже снова был не во власти эмоций.

После паузы в несколько секунд он сказал:

— Я благодарю вас, Ваше величество. И в благодарность за ваш поистине неоценимый и благородный вклад в дело мира и демократии в Европе, за вашу братскую поддержку Финляндии в любые трудные времена, за ваши усилия, помогающие развитию и укреплению Скандинавских государств, имею честь вручить вам Большой крест Белой розы Финляндии на цепи. — Маннергейм сделал шаг к королю. — Разрешите, Ваше величество! — и осторожно надел золотую цепь с орденом на шею монарха. Окружавшие короля сановники почтительно склонили головы.

Густав V поправил очки, барону даже показалось, несколько смущённо.

— Благодарю, господин регент. — Король был снова сдержан, спокоен, голос его опять был ровным и негромким.

Вечером во дворце состоялся торжественный ужин, данный в честь высокого гостя — регента Финляндии Маннергейма.

Не менее сотни приглашённых в чёрных смокингах сидели за длинным столом, где на скатерти, белой и чистой, как снега Швеции, сверкали хрустальные фужеры и бокалы, поблескивали металлом столовые приборы.

В военных мундирах были только двое — король и регент. У Маннергейма поверх генеральского мундира была надета светло-голубая лента со знаком ордена Серафимов, которым он был сегодня награждён. Звезда ордена красовалась на кителе слева. На груди короля, на золотой цепи, также поблескивал вручённый ему сегодня финский орден.

Маннергейм и Густав V сидели за отдельным столом, несколько в стороне от общего стола с гостями. Его величество был, хотя и по-северному сдержан, но улыбчив и явно в хорошем настроении. Визит Маннергейма доставлял ему радость, это было очевидно.

Когда король встал, в зале наступила полная тишина. Если бы пролетела муха, было бы всем слышно. Но мух здесь не было.

— Господин регент! — начал Его величество. Голос у него был красив и звучен. — Народ Финляндии более года назад решил сделать свою страну независимой и разорвал многолетние узы, связывающие её с могучим восточным соседом. Вся Швеция с сочувствием и пониманием следила за борьбой Финляндии за свою независимость. Я и моя страна раньше всех признали давнюю братскую страну на берегу Ботнического залива, признали её свободным и независимым государством. — Король сделал паузу, словно раздумывал мгновенье, поправил очки, как это делают те, кто долго их носит, по привычке. Хотя он не читал, а говорил без бумажки, и очки были не нужны.

— Регент Финляндии, — продолжал Его величество, — сегодня находится с визитом в Швеции, как наш друг и единомышленник. Мы приветствуем его с искренней и большой радостью. Дружеские, братские связи между нашими государствами существуют много веков совместного исторического развития. Сохраняются они и сегодня. Мы надеемся, сохранятся и в будущем, на долгие времена. — Внешне Его величество говорил легко. Но барон, внимательный и опытный политик, отчётливо видел, как король, привыкший к особой ответственности за каждое слово, напрягая мысль, тщательно подбирал слова, наиболее точные, выразительные и ёмкие.

— Я от всего сердца приветствую вас в нашей стране. Это поистине визит дружбы. Скандинавские народы за эти последние очень трудные годы теснее сплотились для достижения общих целей и защиты общих интересов. Я выказываю убедительное желание моей страны, чтобы братская Суоми, как свободная страна, участвовала в этом сотрудничестве северных государств на цивилизованных основах демократии и государственной политики. Я поднимаю бокал в честь регента братской Суоми, генерала и барона Маннергейма. За его счастливое будущее, за успехи финского народа и финляндского государства.

Все встали и военный оркестр, расположившийся в углу этого большого дворцового зала для банкетов, заиграл гимн Финляндии.

Барон стоял возле стола, напротив короля Швеции, слушал гимн своего государства, и великая гордость переполняла его душу. Сколько сил и своего сердца было вложено для того, чтобы Суоми освободилась от власти великого восточного соседа. Сколько крови было пролито, чтобы защитить страну от большевиков. И вот теперь, в свободной соседней Швеции, уже давно признавшей независимую Финляндию, с гордостью и почётом звучит государственный гимн его свободной и независимой страны.

Гимн смолк, и все сели на свои места. Но Маннергейм остался стоять.

— Ваше величество! Для меня, как регента свободной Финляндии, было большой честью принять приглашение Вашего величества и совершить этот визит дружбы. С глубокой благодарностью принимаю я ваши слова о добросердечности и братстве между нашими народами. Ваши слова о многовековой общей истории наших народов, о совместных культурных и иных традициях, звучащие здесь, в Стокгольме, отзываются в сердцах финнов, вызывают душевный отклик. Поскольку наши народы, живущие по обе стороны Ботнического залива, тесно связаны веками, как вы сейчас сказали, Ваше величество. Но и величественные памятники прекрасного северного города Стокгольма, дворцы и соборы тоже пробуждают в моих соотечественниках горделивые воспоминания о совместных походах, о совместных сражениях, трудных и победных, где наша многовековая дружба была скреплена кровью.

Генерал смотрел на короля, который внимательно его слушал, на дипломатов, сидящих за столом, видел знакомые лица. И шведских министров, которых он знал, и премьер-министра Швеции, господина Нильса Эдена, и министра иностранных дел господина Хеллнера, которых он принял сегодня днём в присутствии своего, финляндского посла в Стокгольме, государственного советника Гриппенберга.

Лица у всех были заинтересованно внимательные. Он прекрасно понимал, что такое внимание часто обманчиво. Многие из присутствующих на торжественных приёмах думают о многом, только не о том, что говорят выступающие. Однако в данном случае и его, Маннергейма, и короля Густава V, похоже, слушали внимательно. Потому что и тот, и другой говорили вещи важные, конкретные. И результат этой встречи мог сказаться на дальнейших политических событиях.