Виктор Потиевский - Всадник времени

Очнулся. Никого, кроме его личного врача, не было. Он ощутил обильную влагу на теле, сильно пропотел. Лекарства подействовали. Ему стало легче, он это отчётливо почувствовал. И попросил врача пойти отдыхать.

После ухода доктора заснул. Ему снились Аландские острова. Он видел там мощные укрепления, многочисленные крупнокалиберные орудия. И понимал, что эти укрепления созданы совместно со Швецией. То есть эти — финские, а на соседних островах со стороны Аландского моря стоят укрепления шведов. Он это уже знал изначально, как это бывает во сне... И сон его был, как всегда, пророческим. Через пару лет такие укрепления были построены, и Аланды стали совместным со Швецией форпостом, защищающим Ботнический залив.

Может быть, сам Господь дал Маннергейму передышку в его бесконечном политическом и военном марафоне. Он провалялся три дня. Это был редчайший для него отдых, хотя его мозг — главный его инструмент — не отдыхал. Пользуясь вынужденным бездельем, он обдумывал политическую ситуацию, оценивал позицию короля Густава, и она ему нравилась. Ему вообще импонировало и виделось весьма целесообразным уже назревшее, на его взгляд, сплочение скандинавов для защиты общих интересов. Это было весьма своевременным. Но удастся ли это? И быстро ли? И со всеми ли скандинавскими странами? И много ещё вопросов и нюансов возникало в связи с этим. Каким должен быть этот союз? И союз ли? Или ассамблея? Или какое-то широкое соглашение на взаимное углубление экономических и культурных связей. А как обойти военные аспекты, чтобы не раздражать великие державы? И надо ли обходить эти аспекты? Может быть, и военный, исключительно оборонительный союз? Но этот вопрос очень тонкий и непростой.

Объединение небольших государств в военные союзы на крупные страны, то есть на великие державы, всегда действовало, как красная тряпка на быка. Да и главная, основная политическая задача страны Суоми — стать и оставаться нейтральным государством. Имея, конечно, сильную армию. Без этого разве можно отстоять свою независимость? И остаться в нейтралитете? Так уж устроен мир. Считаются только с сильными...

Вошла красивая девушка в белом халате и белом колпаке с алым крестиком медсестры на нём. Принесла ему тёплое молоко. Он не часто его пил, но на этот раз выпил с удовольствием.

Высокая и стройная шведка ушла, он смотрел ей вслед, любуясь красотой молодости и женственности её. И вдруг подумал, что он очень соскучился по своей помощнице, которая иногда приходила к нему в дом на Каллиолиннатие, прибиралась, точнее не прибиралась. Уже в убранной служанками квартире она добавляла детали, которые оживляли его холостяцкий дом. Ставила свежие цветы в его кабинете и в его охотничьем зале. Кое-что поправляла и переставляла. И ему это очень нравилось.

Эта молодая женщина любила его. Была моложе его почти на тридцать лет. Восхищалась им, поклоняясь и любя.

Всего полгода назад они познакомились. Была бурная ночь любви. Он тогда уже не был главнокомандующим. И ещё не был регентом. Приехал из Парижа в Хельсинки буквально на пару дней. И встретил её. Синие глаза юной, сияющей радостью женщины, просветили его насквозь. Через какое-то время восторг утих, но тёплая и мягкая нежность осталась и согревала его утомлённую тревогами и заботами душу. Он понял, что эта женщина была нужна ему. Как цветы, иногда стоящие на его бюро в его кабинете. Теперь он и дома-то редко бывал. Всё оставался в своей регентской резиденции. А она, женщина, конечно, ждала его, как всегда. Когда позовёт, чтобы пришла в его дом и поставила свежие цветы, которые освежат его душу и вдохнут аромат природы в его жильё.

И снова в его жизни женщина, даже та, которая была нужна ему, оставалась на втором плане, позади его дел, его служения своей стране. Но тепло её сердца, порой только оно одно, могло согреть его. И он это понимал. И особенно остро вдруг ощутил это сейчас, здесь, в Стокгольме, в отведённых ему покоях королевского дворца, поправляясь после тяжёлого, но слава Господу, недолгого недуга.

Предстояла важная и интересная поездка в Копенгаген, где его встретит на железнодорожном вокзале сам датский король Кристиан X. Так же, как и король Швеции, представительный, доброжелательный и умный. И почти ровесник генерала, может на пару лет моложе.

Эта поездка принесёт много раздумий и забот перед принятием точных решений. Он проедет по крутым и древним дорогам датского королевства, посетит старинные замки, воспетые Шекспиром. И дух всей Скандинавии, скальный и ветреный, пропитанный солью морей, ещё больше укрепит его в делах, великих и благородных. Гранитная твёрдость характера и железная воля викингов, тонкая мудрость скандинавских певцов и поэтов, слагающих вещие саги, — всё это сольётся в его великом сердце — для служения людям.

Судьба не позволит ему посетить Христианию. Он пошлёт свои сожаления королю Норвегии Хокону VII и отбудет в свой родной Хельсинки.

К своему тяжкому кресту регента, в гущу политических страстей и интриг, которые он всегда игнорировал.

К своей мимолётной любви, изредка посещающей его дом и душу.

К своей армии — детищу его воли, опыта и ума.

К скалам и соснам, пахнущим солёными брызгами Финского залива.

1920. Август.

Красный кавалерийский полк Волохова расквартировался в маленьком селе под Каховкой. Чистые, белёные хаты утопали в садовых деревьях, отягчённых грушами, яблоками, сливами.

Вот уже два года, как он командовал полком рабоче-крестьянской Красной армии. В семнадцатом императорская армия стала разваливаться, после революции и отречения государя от престола. А он, Волохов, тогда уже был полковником, помощником командира полка Гродненских гусар. И вот тогда, уже в восемнадцатом, когда солдатские комитеты собирали людей в Красную армию, и возникли у многих офицеров, да и солдат большие раздумья. Что делать? Извечный русский вопрос.

Многое ещё зависело от конкретных отношений того или иного офицера с солдатами. На фронте всё обострено до предела и, когда в восемнадцатом полк был распущен, некоторых офицеров солдаты хотели расстрелять. Но не успели...

А Волохов остался. Солдатский полковой комитет, который был создан даже в гусарском полку, упросил полковника остаться командиром. Правда, из желающих воевать в Красной армии сформировали только три, да и то неполных, эскадрона — человек по сто двадцать. Но это всё-таки была ударная сила. Опытные, обученные, вооружённые гусары.

Не то чтобы все они хотели воевать за революцию. Просто большинство из них ничего не умело делать, кроме как воевать. Да и идти им, многим из них, было некуда. Семьи затерялись в чудовищной круговерти войны и революции. Да и сами к полку уже привыкли. Харч есть и крыша всегда над головой. А с оружием и товарищами в лихое время спокойнее. Многие вообще были холостыми — молодёжь. Ну, теперь-то и состав полка изменился, и людей уже около семисот. Четыре эскадрона.