Леонид Млечин - Сумерки вождей

Его позвал Сталин − присоединяйтесь.

Пономаренко робко объяснил:

— Я во что-то сел.

Сталин подошел, взял его за локоть и поднял.

Позвал Берию:

— Лаврентий, иди сюда. Когда ты кончишь свои дурацкие шутки? Зачем подложил Пономаренко торт?

«Сидели у т. Сталина часов до семи утра, — вспоминал заместитель главы правительства Вячеслав Александрович Малышев. — Пели песни, разговаривали. Тов. Сталин много рассказывал о своей жизни и, в частности, провозгласил тост «за стариков, охотно передающих власть молодым, и за молодых, охотно принимающих власть».

Во время войны Сталин поставил Малышева во главе наркомата танковой промышленности. Отличал его даже больше, чем Дмитрия Федоровича Устинова. Сделал Малышева заместителем главы правительства и членом президиума ЦК КПСС. Дал ему погоны генерал-полковника, золотую звезду Героя Социалистического Труда, четыре ордена Ленина, две Сталинские премии.

Малышев в присутствии вождя лишнего себе не позволял. Сталин это заметил:

— Э-э… машиностроители малолитражками пьют! Не годится!

Взял два рога, подошел к Малышеву, налил в роги вина и предложил с ним выпить. Выпили. От такой «порции» у заместителя главы правительства перед глазами все поплыло. Сталин рассмеялся:

— Он хитрый парень, хитрый!

Выпить не возбранялось.

Коллега Малышева по правительству Анастас Иванович Микоян, ведавший торговлей и пищевой промышленностью, объяснил линию партии:

— Почему шла слава о русском пьянстве? Потому, что при царе народ нищенствовал, и тогда пили не от веселья, а от горя, от нищеты. Пили, именно чтобы напиться и забыть про свою проклятую жизнь. Достанет иногда человек на бутылку водки и пьет, денег при этом на еду не хватало, кушать было нечего, и человек напивался пьяным. Теперь веселее стало жить. От хорошей и сытой жизни пьяным не напьешься. Весело стало жить, значит и выпить можно, но выпить так, чтобы рассудка не терять и не во вред здоровью.

Адмирал Иван Степанович Исаков, начальник главного морского штаба, удостоился чести ужинать у Сталина в кремлевской квартире. Они вдвоем шли по коридорам. На каждом повороте — охранник, деликатно отступавший в проем, как бы упуская из глаз проходящих, но на самом деле передававший их глазами другому охраннику, который стоял у следующего поворота и в свою очередь передавал дальше.

Адмиралу не по себе стало. Он возьми и брякни:

— Скучно тут у вас…

— Почему скучно? — удивился вождь.

— Да вот — за каждым углом…

— Это вам скучно, — ответил Сталин, — а мне не скучно: я иду и думаю, кто из них в меня выстрелит. Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо. Вот так идешь мимо них по коридору и думаешь.

Сталин любил пошутить со своими врачами. Поинтересовался у одного из них:

— Скажите, доктор, вы читаете газеты?

— Конечно, Иосиф Виссарионович.

— Какие же газеты вы читаете?

— Центральные — «Правду», «Известия».

— Вы думаете, это газеты печатают для вас? — изумлялся Сталин. — Вы же умный человек, доктор, и должны понимать: в них нет ни слова правды…

Несчастного доктора охватил ужас. Он не знал, что сказать. Вождь наслаждался растерянностью врача. Вдруг спросил его:

— Доктор, скажите, только говорите правду, будьте откровенны: у вас временами появляется желание меня отравить?

От испуга и растерянности доктор и вовсе не знал, что ответить. Посмотрев на него внимательно и, убедившись, что этого человека ему опасаться не следует, Сталин добавил:

— Я знаю, вы, доктор, человек робкий, слабый, никогда этого не сделаете. Но у меня есть враги, которые на это способны.

Перед началом каждого пленума ЦК члены высшего руководства по традиции собирались в комнате президиума рядом со Свердловским залом. Обыкновенно Сталин приходил за десять-пятнадцать минут до начала и, если намечались кадровые перемены, предупреждал своих соратников о намерении кого-то снять или назначить.

На первый пленум последнего при жизни Сталина XIX партийного съезда вождь пришел только к самому открытию, заглянул в комнату президиума и, не присаживаясь, распорядился:

— Пойдемте на пленум.

Все, что происходило потом, стало сюрпризом даже для его близких соратников.

Начало пленума не предвещало никаких неожиданностей. Когда появился вождь, новенькие члены ЦК встали и с энтузиазмом зааплодировали. Сталин недовольно махнул рукой и буркнул:

— Здесь этого никогда не делайте.

Сталин посмотрел в зал желтыми немигающими глазами.

— Чего расхлопались? — спросил он глухо и неприязненно. — Что вам тут, сессия Верховного Совета или митинг в защиту мира?

Члены ЦК растерялись.

— Садитесь! — повелительно произнес Сталин. — Собрались решать важные партийные дела, а тут устраивают спектакль.

Когда приступили к выборам секретариата ЦК, Сталин зачитал фамилии новых секретарей. Себя не назвал. Сидевший в президиуме Маленков протянул руку в направлении трибуны, где стоял Сталин. Из зала раздался хор голосов, так как жест был всем понятен:

— Товарища Сталина!

Вождь негромко произнес:

— Не надо Сталина, я уже стар. Надо на отдых.

А из зала неслось:

— Товарища Сталина!

Все встали и зааплодировали.

Сталин махнул рукой, призывая успокоиться:

— Нет, меня освободите от обязанностей и генерального секретаря ЦК, и председателя Совета министров.

Все изумленно замолчали. Маленков поспешно спустился к трибуне и сказал:

— Товарищи, мы должны все единогласно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь генеральным секретарем.

Опять началась овация:

— Просим остаться! Просим взять свою просьбу обратно!

Сталин прошел к трибуне:

— На пленуме ЦК не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу освободить меня от обязанностей генерального секретаря и председателя Совета министров. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого!

Поднялся маршал Семен Константинович Тимошенко, бывший нарком обороны:

— Товарищ Сталин, народ не поймет этого. Мы все как один избираем вас своим руководителем. Иного решения быть не может.

Зал стоя аплодировал. Сталин долго стоял и смотрел в зал, потом махнул рукой, словно в досаде:

— Ну ладно, пусть будет и Сталин.

Слабые люди, думал он. Пасуют перед трудностями. Нет в них настоящей стойкости. Впадая в дурное настроение, вождь часто упрекал соратников:

— Что с вами будет без меня? Пропадете. Вас передушат.