Юлия Евдокимова - Вкус итальянской осени [Кофе, тайны и туманы] [litres]

Магазины высокой моды сменяются фантасмагорическим кварталом Коппеде, собравшим на крохотной площади элементы греческого искусства, либерти, барокко, с вкраплением средневековой готики.

Купаются в фонтанах огромные чайки, а вечерами над мостом Сикста, словно следуя звукам музыки играющего тут же оркестрика, выписывают невероятные фигуры черные тучи, похожие на миллионы пчел, собранных вместе, – стаи римских скворцов. Они пугают непосвященных, замирающих посреди моста с открытыми ртами, потому что зрелище это нереально.

В водах Тибра отражаются мосты, фонари, статуи, над которыми парит купол собора Святого Петра.

Порой Рим называют вторым Иерусалимом, и это не преувеличение, такого количества христианских святынь нет ни в одном другом городе. При этом Рим живой, настоящий, он не купается во славе прошедших тысячелетий. Он живет обычной жизнью, пахнет кофе и горячим хлебом. Утопает в аромате белых грибов в корзинах у дверей ресторанчиков по осени или азалий на испанской лестнице по весне.

Римляне на авто и моторино ввинчиваются в бесконечные пробки, а туристы выстраиваются в очереди у дверей галерей и музеев, занимая даже проезжую часть улицы. Рим не устает от безумных толп приезжающих сюда со всех концов света. Подозреваю, что он их просто не замечает. Вечный город выше повседневной суеты.

В самом начале своего существования это был серый и невзрачный суровый город, через пару тысячелетий он получил в свои руки всю Италию, а со стороны духовной – большую часть христианского мира.

Когда Рим стал столицей империи и начал превращаться в художественный центр мира, в надежде заработать сюда съезжались художники и мастера со всей Италии. То, что сегодня наполняет сокровищницы Рима, создавалось тосканцем Микеланджело и Рафаэлем Санти из Урбино в Марке, множеством других мастеров со всех концов Апеннинского полуострова. Но при разнообразии мастеров и школ, римские сокровища рождались в атмосфере Рима, подчинялись римским правилам и воплощали римские идеалы.

Иногда не надо произносить имя, ведь все понимают, о ком идет речь. Вот и римляне называют его просто Город.

В Рим можно приезжать бесконечно, и каждый раз он откроется с новой стороны, удивит, порадует и очарует. Ты увидишь церквушку, которую проходил сто раз, но ни разу не замечал, у тебя появится новый любимый бар, а вывернув из переулка, годами исхоженного, ты вдруг окажешься на очаровательной площади с фонтаном, которой просто не могло здесь быть!

Душа расправилась и потеплела, когда после заснеженной Москвы мы вновь оказались в пасмурном, но теплом Риме, где все цвело, зеленело, благоухало и не пожелтела еще листва на деревьях над Тибром, а запах римского кофе наполнял переулки у площади Фарнезе.

Казалось, что дорогу знаю наизусть. И вот уже должны въехать в центр, но водитель неожиданно свернул в сторону, и машина поднялась на холм, и в радостном узнавании светлых стволов огромных платанов я завопила:

– Джаниколо!!! – Один из семи холмов, Яникул.

Водитель притормозил и кивнул:

– Синьоры, добро пожаловать в Рим! – и он раскинулся под нами, Вечный город, равного которому нет…

Потом был крохотный лифт, где двое с чемоданами не поместятся, и уютная старинная квартирка с двумя спаленками и камином в гостиной, и закат в тучах, и чайки. И хозяин, Паоло, первым делом поманил к окну, как единомышленницу, все понимающую и разделяющую, и почти шепотом, распахивая ставни, позвал:

– Джулия, смотри! – Окна выходили во двор палаццо Спада, где в саду бродили восхищенные туристы…

Хозяйка соседней кондитерской, увидев, как я фотографирую что-то через распахнутую дверь, начала рассказывать про историю палаццо напротив. Но я показала на огромный купол Сант-Андреа-делла-Валле между домами, идеальный римский пейзаж в раме открытой двери.

Она улыбнулась:

– Это Рим, деточка!

Алтарь Отечества

С каждым разом убеждаюсь, что мое путешествие – это не посещение как можно большего количества городков и деревень, а одно место, где ты задерживаешься надолго. У тебя появляется знакомый булочник, любимый бар для утренней чашечки эспрессо, мясник уже знает твои предпочтения, а в таверне радостно говорят: «Ваш столик свободен!» Ты в этом месте живешь, им проникаешься и открываешь для себя то, что никогда не увидишь и не заметишь за два-три часа. Ну не увижу я городки и деревни вокруг, не сфотографирую очередной замок или фонтан, но они и следа в сердце не оставят, потому что чужие они, проходящие.

Город, открывающий с каждым новым днем свои тайные уголки и секреты и разыгрывающий сценки из своей жизни прямо тут, на площади, пока ты сидишь лениво с бокалом белого вина и смотришь, как тают закатные лучи, – оставляет свой след надолго.

Тем более, если этот город – Рим!

Рим из тех городов, которому надо отдать себя в руки. Он сам все сделает и решит за тебя, и покажет и откроет. Плыви по течению, забудь путеводители, забудь планы. Он сам знает, что тебе надо именно сейчас.

Вот мы и поплыли. Кроме одного, самого первого утра, которое, по всей видимости, Рим одобрил.

В нашем прежнем Риме были рассветы на Капитолии и раннее утро на променаде от Испанской Лестницы к вилле Боргезе, первый утренний кофе на пьяцца Ротонда, когда с трудом раздвигают служители тяжелые двери Пантеона.

А в этот раз мы собрались к Алексию – человеку Божьему. И так как базилика Сан-Алессио находится на Авентине, то и первое римское утро должно было начаться именно там.

К стыду моему, до этого дня я ни разу не была на Авентине…

И мимо Уст Истины в еще закрытой церкви Санта-Мария-ин-Космедин, мимо Храма Весты, перебегая дороги в неположенных местах за руку с пожилыми римлянками: – Ну, не до перехода же идти, он вон как далеко! – мы поднимались все выше, все дальше от хаоса утреннего трафика.

– А-вен-тин, а-вен-тин, – звонят колокола и в апельсиновом саду горят оранжевым пламенем в первых лучах солнца яркие шарики, а базилики спрятались во двориках с садами и фонтанами. Санта-Сабина – главная церковь доминиканцев, Сант-Ансельмо.

Пуста на рассвете базилика Святого Алексия и Святого Вонифатия – Basilica dei Santi Bonifacio e Alessio.

Чуть слышно журчит фонтан, где два профиля святых застыли на барельефе над фигурой Пресвятой Девы. Никого пока нет в храме, лишь лучи утреннего солнца падают через высокие окна.

Прекрасна безлюдная в этот час освещенная солнцем капелла Сант-Алессио, где покоятся мощи Алексия – человека Божьего. Здесь в подвале, накрытом теперь кругом колодца, как гласит надпись, был его «дом».