Юлия Евдокимова - Вкус итальянской осени [Кофе, тайны и туманы] [litres]

Пьяцца Навона

Объятая ужасом мать взмолилась:

– Мадонна, сделай так, чтобы мой ребенок остался жив, верни его мне! Мы поставим на башне статую Мадонны, и возле нее всегда будет гореть огонь!..

И тут обезьяна вернулась и положила ребенка в его люльку! Легенда умалчивает, что стало с обезьяной. Прошли века, но до сих пор горит и днем и ночью фонарь на Обезьяньей башне.

Не остался без легенд и знаменитый римский мост Святого Ангела. Каждую ночь 11 сентября проходит по нему призрак отцеубийцы Беатриче Ченчи, казненной здесь вместе с братом, бродят неприкаянные души двухсот паломников, погибших здесь в толпе в 1300 году.

В 410 году н. э. некий варвар безумно влюбился в римлянку. Девушка ответила на любовь, но не могли позволить этого римляне. Варвар умер на мосту Сант-Анджело, пронзенный стрелой, когда защищал свою возлюбленную от соплеменников. Его призрак появляется поздно ночью, но увидите вы его, только если сами одиноки. Говорят, что в этом случае он тихо приближается, печальный и ищущий поддержку, но не может вымолвить ни слова и медленно растворяется в ночи на фоне Замка Святого Ангела.

А вот и городская легенда более позднего времени.

В начале прошлого века молодой джентилуомо (по-итальянски – джентльмен из благородной семьи) торопился домой на площадь Ларго Арджентина. Вдруг он увидел старую даму, которая, неосторожно перебегая дорогу, оказалась на грани смерти: через мгновенье ее должен был сбить омнибус. Юноша бросился вперед и успел вытолкнуть старую синьору из-под колес. Дама не знала, как отблагодарить своего спасителя, и уговорила его выпить у нее дома чашку кофе. Молодой человек с удовольствием принял приглашение, тем более что жила дама, как оказалось, напротив его собственного дома, через площадь. Дома их встретила двоюродная сестра дамы, такая же пожилая синьора. Время за приятной беседой пролетело незаметно, и юноша откланялся.

На следующий день, выглянув из окна, он заметил, что все окна в доме напротив закрыты. Это продолжалось и через день, и всю неделю. Обеспокоенный, не случилось ли чего, молодой человек отправился в соседний дом. Швейцар, удивившись, ответил, что в доме уже два года никто не живет, после того, как старая синьора, хозяйка дома, погибла под колесами омнибуса. Молодой человек не поверил привратнику, и перед его настойчивостью тот уступил, проводил нашего героя в комнаты. Комнаты были пусты, стоял затхлый запах помещения, заброшенного много лет назад. И лишь на столе одиноко стояли три пустые кофейные чашечки, из которых недавно пили кофе… Спустя некоторое время молодой человек узнал, что сестры умерли почти одновременно, старая синьора погибла под колесами омнибуса на глазах своей кузины, стоявшей в это время у окна. Потрясенная кузина умерла от сердечного приступа.

Однажды мы изменили любимой старой части города и рискнули снять квартиру у его стен, у Порта Маджоре, тем более что это был конец отпуска, и провести в том районе пришлось бы только несколько ночей перед отъездом в аэропорт.

Не дом – мечта. Большая светлая столовая, откуда огромные двери открываются в сад, а в саду под цветущим деревом – стол и стулья, и что может быть лучше завтрака в своем римском дворике? На углу – бар с хозяином-сицилийцем, у которого «лучшая паста в районе».

– Спокойно здесь? Да, очень спокойно. Привокзальные районы-то вон там, через квартал. Но если что – слушай, дорогая, ты мне скажи. Да кто же тебя тут обидит!

И толпа южного вида товарищей в надвинутых то ли кавказских, то ли сицилийских кепках, с характерными носами, расступается уважительно: – Бонасера, синьора!

Колизей с непарадной стороны

Первый раз мы потерялись, выйдя из метро и слабо представляя, куда поворачивать. Пробегавшие мимо прохожие быстро включились в поиск нашей улицы, а была она настолько маленькая, что искать приходилось по GPS в их телефонах. Удалось с трудом. А всего-то хотели супермаркет найти.

– Слушай! Вон там магазин – китайский, к ним не ходи, не покупай ничего, не надо, ходи вон туда – в супермаркет, – проинструктировал сицилиец.

А еще к дому прилагались… коты.

– Мяу? – вопросительно спросил угольно черный кот с террасы. Умилились, попробовали пообщаться – шипит, отскакивает. Не довелось в этот раз проведать котов с Арджентины, далеко поселились, а это неправильно! И Рим прислал своих котов в гости. Угостили гостя завтраком, он поел и с достоинством удалился. Но через пять минут на террасе оказалось… три угольно-черных кота. Судя по всему – семейство. Так и жили. Завтракали, обедали и ужинали вместе. А вечером три черных клубочка укладывались у дверей. Но руку протянешь – не давались. Они и провожать нас пришли, три черных пушистика. Сели рядком и смотрели, как мы застегиваем чемоданы. Получили свою долю ветчины и тихонько исчезли. Задача выполнена, уют для гостей создан, пора на базу.

Не первый раз Рим провожал нас вот так: мудрыми взглядами своих котов.

Одним солнечным ранним осенним утром мы отправились в Латеран. Но сначала я хотела зайти в небольшую церковь напротив знаменитого дворца и храма. Это – Санта-Скала, или Святая лестница.

Сейчас, когда все основные памятники Рима охраняют военные во избежание утраты великих произведений искусства, вход в церковь заслоняли два широкоплечих солдата в камуфляже и с автоматами. Расступились:

– Проходите, синьора, открыто!

Первые упоминания о Святой лестнице относятся к Книге Пап IX века. Именно по этой лестнице поднимался Спаситель в терновом венце во дворец Понтия Пилата, и кровь капала на ступени. Святая лестница оказалась одним из тех священных артефактов, которые привезла в Рим царица Елена, мать императора Константина. Сначала лестница находилась в Латеранском дворце, но после реконструкции дворца в XVI веке заняла нынешнее место. Собирали ступеньки вручную, под страхом наказания, рабочие не имели права наступить на ее ступени и выкладывали их сверху вниз. Есть версия, что изначально ступеней было двадцать четыре, а еще четыре добавлены при реконструкции.

«Пройти» по Святой лестнице можно лишь на коленях, если по правилам – читая молитвы на каждой ступени. Католики читают «Молитвы при восхождении на Святую лестницу», а православные – «Акафист Страстям Христовым». Желающих подняться по лестнице было так много, что в XIX веке аутентичный мрамор был убран в дерево, иначе лестницу бы истерли до основания.