Виктор Лаптухин - Африканский казак

— Я слышал, что эфиопы отступают.

— Совершенно верно. Отошли к городу Адуа, а за ним лежит Аксум. Это древняя эфиопская столица со старинными монастырями и всякими святынями.

— Николай Степанович, почему негус отступает?

— Итальянцы собрали довольно сильную группировку войск, более тридцати тысяч. Не забывай, это регулярная армия с современным вооружением. Еще в начале войны на военном совете я рассказал о том, как Кутузов отходил к Москве и выматывал силы французов. Негус и его военачальники выслушали меня очень внимательно, задали много вопросов. Какой план кампании они приняли, я не знаю, но действуют весьма осмотрительно. После первых боев итальянцы тоже стали осторожнее. Их командующий генерал Баратьери уже не похваляется, что всего лишь с двумя батальонами стрелков и одной батареей захватит негуса и в клетке привезет его в Рим. Теперь он наступает медленно, оставляет отдельные части в захваченных городах, посылает их на охрану дорог и бродов. Одним словом, распаляет свои силы.

В палатку вошел радостно улыбающийся Теодорос. Приветствовал обоих собеседников, но Дмитрию отвесил особо низкий поклон.

— Спасибо за пленного, он очень пригодился. Николай, взгляни на найденную у него карту. Что скажешь?

Тот жадно впился глазами в листок, осмотрел его со всех сторон. Спустя некоторое время произнес:

— Знаю эти места. Вот здесь делал съемку. На этой карте есть ошибки. Видимо, многое наносили со слов местных жителей.

— Отлично! — Теодорос от радости захлопал в ладони. — Наши переводчики сказали, что карта отпечатана в армейской типографии. Значит, многие итальянские офицеры будут пользоваться ее копиями!

— Но они могут разобраться на местности и исправить ошибки.

— Теперь уже не успеют! Вчера генерал Баратьери получил из Рима секретную правительственную телеграмму. В ней в довольно резких выражениях от него требуют спасти честь короля Италии и начать решительное наступление. «Ваши мелкие стычки не война, а военная чахотка» — вот как римские власти расценивают его действия!

— Здорово у вас разведка налажена, — заметил Дмитрий.

— Стараемся. Каждый день от нас к итальянцам дезертиры бегут, рассказывают им о недовольстве наших воинов, о голоде и болезнях в лагере. Три дня назад даже один известный рас перешел на сторону итальянцев, поведал о том, что против негуса якобы готовится восстание. Такая же информация поступает и в Рим, ей там верят.

— Разве итальянцы сами не ведут разведку?

— Конечно. Их лазутчики наши постоянные гости. Следим за ними, одних вешаем, другим позволяем кое-что увидеть. Кстати, Митри, помоги мне в одном деле.

— Вы тут решайте свои дела, а мне пора на военный совет. — Господин Леонтьев решительно поднялся. — Уважаемый Теодорос, еще раз напомню — никакого прямого участия в военных действиях!

— Не беспокойся, Николай! Ему надо будет всего лишь проехаться по улицам Адуа.

Город Адуа стоит у подножия горы Шелиода на пересечении торговых путей, что ведут от портов на Красном море к берегам Нила и в центральные районы Эфиопии. Склоны горы покрывали палатки и шатры армии негуса, а узкие и кривые улочки города были застроены лавками и складами товаров. На прилавках и лотках торговцев, в основном выходцев из соседней Аравии, чего только нет — английские ткани, венецианские ручные зеркала, железные изделия из Германии, стеклянные бусы из Чехии… Для покупателей, которым эта заморская роскошь не по карману, есть товары местного производства, а для воинов, пожелавших пополнить казенный паек, в изобилии выставлены съестные припасы, мед, пиво…

На другое утро, в сопровождении подобающего «дэджазчаму» эскорта, Теодорос медленно ехал по городским улочкам. Рядом с ним Дмитрий, в черном плаще, с лицом, прикрытым на бедуинский манер пестрым платком. У него за поясом целая коллекция пистолетов и кинжалов, а сбруя коня богатая, заметная издалека. У стремени бежит раб с опахалом — прикованный серебряной цепью к седлу негритенок, одетый в итальянский офицерский мундир со всеми знаками отличий и наград.

Теодорос останавливался у лавок знакомых купцов, благосклонно отвечал на приветствия, заводил разговор. Дмитрий молчал, лишь изредка кивал в ответ на приветствия, с интересом поглядывал по сторонам. Обратил внимание на рябого чернокожего торговца дешевыми украшениями, пристроившегося со своим лотком на оживленном перекрестке. Узнал в нем того самого паломника из Мекки, который предупредил о засаде в горах. В руках торговец вертел небольшое зеркальце и как бы случайно несколько раз направил солнечный зайчик в глаза Теодоросу. Казалось, тот не обратил на это никакого внимания.

После прогулки по Адуа остались вдвоем и Теодорос сказал:

— Теперь тебя все видели. Знают, что ты турок и командир галласов. Видел тебя и начальник итальянской разведки.

— Он в городе?

— Да, мне дали знак.

— Почему ты его не арестуешь?

— Он должен все сам увидеть и сообщить своему командованию. Теперь слушай, что тебе надо сделать дальше. Айчак уже прибыл в лагерь, и после полудня ты во главе всех галласов проскачешь через город. Шумите, стреляйте в воздух. Пусть Айчак и другие кричат, что они недовольны оплатой и оставляют войско негуса. Если по дороге немного пограбят торговцев — не мешай. Потом соберетесь у монастыря Святого Георгия и ждите дальнейших распоряжений.

Этот план был исполнен в самом лучшем виде. Галласы произвели такое впечатление, что весь город долго не мог успокоиться. Пересудам не было конца. Значит, у негуса совсем плохи дела, если одна из лучших конных частей покинула его лагерь. Мало кого успокоили срочно выставленные у городских ворот сильные караулы, которые запретили жителям покидать город. Говорили, что в Адуа торговцы прячут все ценное, а некоторые из них уже тайно бежали под покровом ночи…

Прошел еще день, и в полночь на склоне дальней горы зажглись четыре костра. Через несколько минут такой же огненный крест появился ближе, на склоне другой горы. К утру стало известно, что итальянцы тремя колоннами движутся на Адуа.

Рассвет первого марта 1896 года господин Леонтьев и Дмитрий встретили на одном из отрогов Шелиоды, с которого открывался отличный вид на окрестности. Справа крутыми уступами вздымалась серая громада Абба Гарима, а слева в утренней дымке слабо различались уходившие на восток цепи гор. Их зубчатые вершины поднимались над обрывистыми склонами, поросшими редким кустарником, над переплетением извилистых долин и холмистых плато. Местность дикая и живописная, но трудная для наступления и весьма выгодная для обороны.

Не разводя костров и не поднимая обычного шума, эфиопские отряды в строгом порядке покидали лагерь и один за другим исчезали в ущельях, над которыми клубился предрассветный туман.