Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

И вдруг Шон увидел ягнятника. Огромным темно-коричневым камнем хищник падал прямо на теленка: крылья закинуты назад, лапы с длинными острыми когтями вытянуты, готовые для смертельного удара. Падал он так стремительно, что только ветер свистел позади.

Шон сидел как парализованный, следя за происходящим. На его глазах огромная птица ударила в спину теленка, и Шон услышал, как с хрустом, словно сухая палка, ломаются кости. Теленок упал на траву, бессильно пытаясь сопротивляться усевшемуся на него сверху ястребу.

Шон был ошеломлен быстротой происходящего. Но уже через секунду его охватила бешеная злость, грудь и живот захлестнула жгучая волна. Шон ударил лошадь каблуками, и та рванула вперед. Он направил скакуна прямо на гигантского ястреба. Мчась во весь опор, Шон орал на хищную птицу благим матом – так зверь кричит на своего врага.

Ястреб повернул голову и одним глазом посмотрел на человека. Раскрыл свой огромный желтый клюв и ответил ему по-своему, хриплым клекотом, затем отпустил теленка, подпрыгнул и взмыл в воздух. Тяжело взмахивая крыльями, он летел низко над землей и, постепенно набирая высоту, удалялся.

Шон выхватил из чехла винтовку и натянул поводья так, что лошадь даже присела. Выскочив из седла, он передернул затвор и загнал патрон в патронник.

Ягнятник отлетел уже ярдов на пятьдесят и высоту набирал довольно быстро. Шон вскинул винтовку, тщательно прицелился.

Теперь попасть было не так-то просто. Пернатый хищник поднимался все выше и выше, и с каждым взмахом крыльев тело его резкими толчками продвигалось вперед.

Шон выстрелил. Приклад ударил в плечо, и, когда пороховой дым унесло ветром в сторону, он увидел, что пуля нашла свою цель.

Гигантская птица падала вниз. Из нее, как из подушки, летели перья, она беспомощно махала длинными шестифутовыми крыльями. Не дожидаясь, когда ягнятник упадет на землю, Шон рванул с места.

Когда он добрался до места, куда упала птица, та была уже мертва. Но Шон на всякий случай обеими руками взял винтовку за ствол и прикладом что есть силы нанес удар, затем еще один и еще. С третьего удара приклад сломался, но он, всхлипывая от ярости, продолжал колотить врага.

Наконец, обессилев и тяжело дыша, Шон остановился. По лицу ручьями стекал пот, он весь дрожал. Гигантская птица превратилась в бесформенную массу из мяса, костей и перьев.

Теленок был еще жив. А вот винтовку заклинило. Слезы яростного гнева жгли Шону глаза. Он опустился на колени и прикончил детеныша охотничьим ножом.

Новое чувство хозяина было так сильно, что Шон порой даже на Гаррика злился. Впрочем, это всегда у него длилось недолго. Шон по натуре был отходчив, и гнев, и ненависть вспыхивали быстро, но скоро прогорали, наподобие сухой травы: горит она жарко, но скоро гаснет, и в пепле не остается горячих угольков.

Когда это случилось, Уайт был в отъезде. Уже три года подряд Уайта Кортни выдвигали кандидатом на должность председателя Ассоциации производителей говядины, и каждый раз он отзывал свою кандидатуру. Ничто человеческое не было ему чуждо, – конечно, он понимал престижность этого кресла и был бы не прочь занять его. Но при этом он прекрасно отдавал себе отчет, что частые отлучки неблагоприятно скажутся на состоянии хозяйства.

Когда произошли очередные ежегодные выборы, Шон и Гаррик работали уже два года.

Вечером, накануне отъезда в Питермарицбург на собрание, у Уайта состоялся разговор с Адой.

– Ты знаешь, – сказал он, стоя перед зеркалом и подравнивая ножницами бороду, – на той неделе я получил письмо от Бернарда. Они там настаивают, чтобы я принял эту должность.

– И правильно делают, – отозвалась Ада. – Соглашайся, лучшего председателя им не найти.

Подстригая бакенбарды, Уайт сосредоточенно хмурился. Ада столь безоговорочно верила в его способности, что он и сам почти не сомневался в своих силах. И теперь, разглядывая свое лицо в зеркале, он раздумывал, насколько его успехи обязаны поддержке этой женщины.

– Ты справишься, Уайт.

В этой простой фразе не было ни тени вызова или сомнений, только спокойная констатация факта. Она так считала, и он ей верил.

Уайт положил ножницы на комод и повернулся к жене. Она сидела на кровати в ночной рубашке, скрестив ноги, и волосы густой массой падали ей на плечи.

– Я думаю, Шон сможет приглядеть за делами на ферме, – сказала Ада. И быстро добавила: – Ну и Гаррик, конечно.

– Да, Шон схватывает все просто на лету, – согласился Уайт.

– Так ты примешь должность?

Уайт колебался недолго.

– Да, – наконец кивнул он, и Ада заулыбалась:

– Ну, иди ко мне. – Она протянула к нему руки.

Шон отвез Уайта с Адой в Ледибург, на железнодорожную станцию. В последнюю минуту Уайт настоял, чтобы она ехала с ним. Ему очень хотелось, чтобы супруга была рядом и разделила его успех.

Шон отнес их багаж в вагон и подождал, пока они побеседуют в небольшой компании скотопромышленников, – те тоже ехали на это собрание. Раздался свисток паровоза, и путешественники рассыпались по своим купе. Ада поцеловала Шона и поднялась к себе.

Уайт ненадолго задержался на платформе:

– Шон, если понадобится помощь, обратись к мистеру Эразму из Лайон-Коп. Я вернусь в четверг.

– Помощь не понадобится, папа.

Уайт сжал губы.

– Ты что, возомнил себя Господом Богом? Только Он никогда не нуждается в помощи! – прикрикнул он. – Не будь дураком, черт бы тебя побрал… будут неприятности, обратись к Эразму.

Уайт полез вслед за Адой в свое купе. Поезд дернулся и, постепенно набирая скорость, двинулся в сторону нагорья. Шон некоторое время следил за уходящим составом, а когда поезд уже стал совсем крохотным, юноша направился к коляске. Он остался хозяином Теунис-Крааля, и ему нравилось осознавать это.

Небольшая толпа на платформе уже рассеивалась, и тут Шон увидел Анну.

– Здравствуй, Шон, – сказала она.

Она стояла босая, в зеленом, выцветшем от стирки шерстяном платье, и, разглядывая его лицо, улыбалась, обнажая маленькие белые зубки.

– Здравствуй, Анна.

– А что же ты не поехал в Питермарицбург?

– Кто-то должен приглядывать за фермой.

– О-о-о!

Они замолчали, чувствуя себя неуютно в окружении стольких людей. Шон кашлянул и почесал нос.

– Анна! Пора домой ехать! – позвал ее один из братьев, стоящих возле кассы, и Анна наклонилась к Шону.

– Встретимся в воскресенье? – прошептала она.

– Если смогу, приду. Но не уверен, на ферме много работы.

– Пожалуйста, Шон, постарайся. – Лицо ее было серьезно. – Я буду ждать, возьму что-нибудь поесть и буду ждать целый день. Прошу тебя, приходи, хоть ненадолго.

– Хорошо, приду.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Она облегченно вздохнула и снова улыбнулась: