Ольга Елисеева - Белый ворон

Так Мария Фёдоровна превратилась во всероссийскую «Матушку», и эта роль шла ей как нельзя больше. Высокая, статная, белокурая, она благодаря полноте, до зрелых лет сохраняла свежесть лица. Подданным нравилось и то, что многими повадками государыня копировала покойную свекровь. С тем отличием, что её репутация оставалась чиста, как лист гербовой бумаги.

Сегодня у императрицы был назначен выезд в Смольный институт. Там девицы давали показательную оперу «Земира и Азор». Не слишком-то хотелось тащиться по жаре, но не огорчать же пансионерок, их наставниц и родителей. А кроме того, надо поддерживать своё реноме. Мария Фёдоровна надеялась вернуться в Павловск ещё до пяти и «маленько помалевать на закате», как она выражалась.

Три чашечки кофе и гренки с мармеладом составили её завтрак. Солнце рисовало тёплые узоры на дубовом полу. Жаль покидать уютное гнёздышко! Так бы и разнежилась кошкой на подоконнике. Как вдруг явившийся дворецкий доложил, что прибывший из столицы великий князь Николай Павлович просит разрешения посетить мать.

— Как некстати, — государыня взглянула на часы с пальметками.

Нет, она всегда рада видеть сына. Но всему своё время. Через полчаса ей выезжать.

Между тем Николя, который вообще не умел ждать, вошёл прямо за дворецким и ввалился в столовую, наступая слуге на пятки. Мария Фёдоровна знаком приказала ему подойти, протянула руку для поцелуя и в ответ коснулась губами лба. Волосы царевича пахли солнцем и пылью. Значит, он по дороге снял шляпу и скакал с непокрытой головой. Её величество укоризненно подняла на сына глаза. Двадцать второй год, а всё как мальчик!

Чтобы понять, что ваш ребёнок растёт, его надо ненадолго оторвать от себя. За то время, пока великий князь был р Вильно, он существенно возмужал. «Семейная жизнь всегда идёт на пользу, — с удовлетворением констатировала Мария Фёдоровна. — Женишь парня, и куда только деваются прыщи, нервозность и голодный блеск в глазах? А он становится видным малым. Даже красивее старшего. Что только делать с его характером?»

— Матушка, уделите мне немного вашего внимания. — Николай снова поклонился и скользнул глазами по столу.

«Он не завтракал, — угадала Мария Фёдоровна. — Или хочет мармелада. Здоровый лоб, а всё любит сладкое».

— У вашего высочества есть десять минут, — отчеканила она. — Я еду в Смольный. Меня ждут. Опоздание будет бестактностью.

На его лице отразилась досада.

— Я не заслуживаю получасового разговора?

— Что за тон вы себе позволяете? — вдовствующая императрица поднялась. — Разрешите напомнить вам, что вы приехали без предупреждения. Крайне не вовремя. У каждого из нас есть обязанности, и я...

— Маман, наш отец был сумасшедшим? — выпалил Николай, цепко впившись ей в лицо глазами.

— Ох. — Мария Фёдоровна не ожидала такого вопроса. Чашка в её руке дрогнула. Кофе испачкал льняную скатерть. Теперь пятна не вывести! — Почему вы... Да что за глупости, Николя?

Он болезненно повёл шеей.

— Ответьте, мадам. Кажется, это не займёт десяти минут.

Вдовствующая императрица молчала. Она смотрела в окно, где к крыльцу уже подали карету. Муха, залетевшая в комнату, с гудением билась о стекло. По лицу матери Николай понял, что одним ударом разбил её черепаховый панцирь, и теперь почти раскаивался в этом.

— Кто вам сказал? — глухо спросила женщина.

— Разве это тайна? — вздохнул великий князь. — То, что о нём говорят, правда?

Мария Фёдоровна пожевала губами, стараясь этим энергичным движением вернуть своему лицу привычное выражение спокойной властности. У неё ничего не получилось.

— Не всё. Но правда. — Она цедила слова, как набавляют мелочь за покупку. — Что именно вас интересует?

Николай помедлил. Он не знал, как сказать. Но, собравшись с силами, решился:

— Приступы гнева... У него были часты?

Мария Фёдоровна откинулась на спинку стула и внимательно вгляделась в лицо сына.

— Да, случалось, — кивнула она. — Только к вам, Николя, это не имеет никакого отношения.

— То есть? — не понял великий князь.

— Вы впали в ярость? — пожилая дама скорее утверждала, чем спрашивала. — Поколотили кого-нибудь из подчинённых и решили оправдать себя фамильным недугом? — В её голосе послышался укор. — Между тем это элементарная распущенность, свойственная вашему нраву. Ничего более.

— Но братья...

— Ваши братья одно. Вы — другое.

— Объяснитесь. — Николай не желал довольствоваться недоговорённостями.

Мария Фёдоровна вздохнула, перешла на диван и похлопала ладонью рядом с собой.

— Я расскажу вам одну историю, после которой вы не зададите ни единого вопроса.

Сбитый с толку великий князь кивнул.

— Жила на свете одна знатная госпожа, чей муж страдал нервным расстройством. Когда она заметила, что у её старших детей проявляется нечто похожее, она испугалась. Ей пришло в голову пойти к лейб-медику и спросить, как можно избежать душевного заболевания у последующих малышей. Врач не смог её утешить. «Мадам, — сказал он, — вам придётся выбирать между верностью мужу и здоровьем детей. Иного выхода нет». После долгих страданий она решилась последовать совету. Вот и всё.

Смысл сказанного ещё не вполне дошёл до великого князя.

— Вы можете не опасаться за свою голову, мой мальчик, — снисходительно улыбнулась вдовствующая императрица. — Только за свою кровь.

Николай подавленно молчал.

— А... а этот человек... — попытался спросить он.

— Его уже нет с нами. — Мария Фёдоровна встала, показывая, что не намерена продолжать разговор.

«Всё это очень странно, — думал царевич. — Кто поверит, что у неё был любовник? Наша матушка — храм добродетели». С этими мыслями он проводил вдовствующую императрицу до кареты, закрыл за ней дверцу, а сам вернулся в столовую, где обер-шенк, прекрасно знавший вкусы третьего из сыновей своей госпожи, уже поставил на стол целое блюдо пирожных с кремом, цукатами и взбитыми сливками.

Воронцовы вплыли в Венецию ранним утром. Граф инстинктивно не доверял этому городу. Здесь умерла его мать, когда отец служил послом в Светлейшей Республике. Возможно, он предпочёл бы вовсе миновать прекрасную Серениссиму. Но Лиза мечтала увидеть карнавал.

Все ставни были плотно закрыты. На верхних, пустующих этажах их не отворяли с прошлого века. Коричневато-свинцовая вода пахла гнилью и тиной. Она бестрепетно покоилась в каменных ложах каналов. То там, то здесь на её глади взгляд цеплялся за плывущую гирлянду, маску или шелуху от грецких орехов. Граф вынул записную книжку, покопался в ней и велел гондольеру править к палаццо Мастелли на канале Каннареджо напротив площади Кампо деи Мори. Там сдавали комнаты знатным постояльцам. По словам опрошенных ещё в Англии путешественников, это было тихое и весьма пристойное место.