Оскар Халецки - История Центральной Европы с древних времен до ХХ века. Кипящий котел народов и религий на территории между Германией и Россией

Поэтому венгры-католики предпочитали власть Габсбургов османскому игу, от которого сердце их страны могла освободить только помощь Австрии. Некоторые их вожди, вроде Миклоша Эстерхази, который занимал высший пост пфальцграфа с 1625 по 1645 г., были даже против существования княжества Трансильвания, которое поддерживало свой полунезависимый статус только путем умиротворения Турции и, как оплот кальвинизма, настойчиво проводило антигабсбургскую политику Иштвана Бочкаи и Габора Бетлена. За родом Бетленов после 1630 г. трон занял клан Ракоци, один из представителей которого уже был князем Трансильвании с 1606 по 1608 г. Этот клан хотел не только защитить свободу Трансильвании, но и объединить всю Венгрию под своим руководством и сыграть свою роль в общеевропейских делах в сотрудничестве с западноевропейским протестантизмом и другими врагами Габсбургов.

Именно в переломный 1648 г. Дьёрдь II Ракоци стал преемником своего отца Дьёрдя I. Его вмешательство в дела Польши, где он надеялся, как и до него Бетлен, получить королевскую корону, закончилось катастрофой. Не только Австрия, но и Турция воспротивились такому подъему Трансильвании в регионе, где Османская империя сама искала новую область для экспансии.

Эту турецкую экспансионистскую политику проводила главным образом династия Кёпрюлю, члены которой занимали должность великого визиря на протяжении больше полувека. Пока ни один султан в XVII в. не мог сравняться со своими великими предшественниками, эти визири полностью контролировали империю и надеялись остановить ее упадок, еще невидимый внешнему миру, с помощью новых ярких побед. Они понимали, во-первых, что отсутствие единства среди христианских государств давало им последний шанс на успех, а также они пришли к убеждению, что будет сравнительно легко выступить против Польши – отсюда и неоднократные нападения на эту страну, начиная со времен Цецоры и Хотина при Сигизмунде III и до эпохи Яна Собеского – правнука Жолкевского.

Польша была ближайшим соседом не собственно Османской империи, а ее вассалов в Трансильвании, Молдавии и Крыму на протяженной переходной территории, где постоянно случались всякие трения. Эффективное сопротивление мусульманам потребовало бы сотрудничества всех трех христианских государств, заинтересованных в этом регионе, – Австрии, Польши и России. Католическая вера в Австрии и Польше, равно как и отсутствие каких-либо реальных конфликтов между этими двумя странами, благоприятствовала налаживанию взаимодействия по крайней мере этих двух стран. Именно такого мнения придерживался Сигизмунд III, и это было одной из причин, по которой Владислав IV тоже колебался, нужно ли порвать с Габсбургами. Но имперские устремления этой династии, недоверие польской знати к политике Габсбургов, которая была основана на интересах Германии и абсолютистской форме правления, солидарность Польши с антигабсбургскими движениями в Чехии и Венгрии и – последнее, но не менее важное – желание иметь дружеские отношения с Францией – главным противником Габсбургов – все это делало тесный союз с ними совершенно невозможным.

Владислав IV сам чувствовал себя достаточно сильным, чтобы возглавить антитурецкую акцию без Габсбургов, ослабленных Тридцатилетней войной. А Польша находилась достаточно далеко, чтобы не возбуждать никакого страха перед ее превосходством среди народов, которые должны были быть освобождены от власти османов. Поэтому именно на ее короля, носившего имя героя Варны, даже население Балканского полуострова смотрело как на христианского монарха, который придет освободить их. И лишь после смерти Владислава IV и побед России над Польшей даже католический хорватский священник Юрий Крижанич обратился с аналогичными надеждами к царю, стоявшему во главе другой славянской державы. Россия теперь была в состоянии воевать с мусульманами и помочь угнетенным балканским народам, православным в своем большинстве, как и она сама.

Но чего эти народы Юго-Восточной Европы не видели, так это, во-первых, агрессивную политику Москвы в отношении своих соседей в северной части Центрально-Восточной Европы и, во-вторых, ее желание избежать любого конфликта с Османской империей, пока эти соседи не потерпят поражение. Напротив, раз поляки и литовцы были католиками, то православная Россия была скорее склонна сотрудничать против их содружества с мусульманской Турцией на общем фронте при поддержке патриарха Константинопольского. При Кирилле Лукарисе эта программа действий была преждевременной, но не случайно, когда его представитель, патриарх Иерусалимский, вернулся в 1620 г. из Москвы, он тайно посвятил в духовный сан нового православного митрополита Киевского, тем самым восстановив антиуниатскую иерархию на землях Рутении.

И вот тогда впервые украинские казаки и даже их атаман Петр Конашевич-Сагайдачный, лояльный во всех остальных отношениях, заинтересовались религиозными вопросами, поднятыми Брестской унией, и были использованы для помощи тем жителям Рутении (то есть древнерусских земель под властью Речи Посполитой), которые оставались в греко-православной вере. Новый король Владислав IV, более терпимый, чем его отец, попытался уступками умиротворить их после своего избрания в 1632 г. Он поделил епархии Рутении среди униатов и антиуниатов и, помимо униатского митрополита, признал и православного в лице Петра Могилы. Этот выдающийся человек был румыном по происхождению, потомком семьи, которая правила Молдавией под протекторатом Польши. Петр Могила сам был верным сторонником содружества, и, когда он основал православную академию в Киеве, это первое учреждение высшего образования среди восточных славян стало аванпостом западной, хотя и некатолической культуры.

Принимая все это во внимание, Владислав IV также надеялся, что его православные подданные, особенно казаки, набравшиеся опыта в войнах с турками и татарами, добровольно присоединятся к его походу против османов и что даже Москва, возможно, изменит свою традиционную политику. Наступление русских на крымских татар, от набегов которых Москве приходилось страдать так же, как и Польше, было запланировано как согласованная операция на восточном фланге фронта, в которой Венеция должна была выступить в качестве западного союзника. В то время как эта республика действительно вступила в войну с Турцией, чтобы защитить свою отдаленную колонию – остров Крит, оказывавший сопротивление туркам на протяжении 30 лет, участие России осталось иллюзией. А когда королю пришлось отказаться от своего плана, который никогда не одобрял Польский сейм, казаки вскоре заключили с крымскими татарами соглашение, и этот антипольский союз получил полную поддержку и от России, и от Турции.